Спустя две минуты полугусеничный «Вилли», в кабине которого рядом с водителем сидел Мордвинов, тронулся с места и, волоча за собой жидкий хвост пыли, покатил в сторону базы. Следом, тяжело переваливаясь на неровностях почвы, осторожно, будто ощупью, полз грузовой «опель». Из соображений обыкновенного удобства изначально установленный в фанерной будке патефон продублировали современной аудиоаппаратурой, которую можно было использовать на ходу, без оглядки на тряску. В данный момент жестяные репродукторы исполняли очередной номер местного бронетанкового репертуара:
Над границей тучи ходят хмуро,
Край суровый тишиной объят.
У высоких берегов Амура
Часовые Родины стоят.
Один из оставшихся в шатре охранников похлопал Белого по плечу и протянул ему солдатскую алюминиевую флягу в брезентовом чехле. Белый медленно поднял опухшее, разрисованное разводами грязи, крови и слез лицо, некоторое время тупо смотрел на флягу с раскачивающейся на цепочке снятой крышкой, а потом неуверенным движением принял ее и поднес к разбитым губам.
Здесь живут, и песня в том порука,
Нерушимой, дружною семьей
Три танкиста, три веселых друга —
Экипаж машины боевой!
– постепенно слабея, доносилось со стороны удаляющейся колонны.
Песня утонула в мощном рокоте ожившего танкового двигателя. Охранник ловко вскарабкался на башню, уселся, свесив ноги в начищенных до зеркального блеска армейских ботинках, и постучал прикладом автомата по броне. «Тигр» с бортовым номером триста два рывком тронулся с места и пошел вслед за уходящей колонной, оставив Белого с флягой в руке сидеть на складном стуле в опустевшем шатре из маскировочной сети, натянутой на грубо сколоченный каркас из сосновых жердей. Проводив танк пустым, невидящим взглядом, Белый замедленным, деревянным движением снова поднял флягу и надолго припал к горлышку. Его кадык судорожно двигался вверх-вниз, из зажмуренных глаз текли, смешиваясь со струящейся по подбородку водкой, медленные, тяжелые слезы.
* * *
Снаружи по-прежнему толкался в окно, тщетно пытаясь прорваться в квартиру сквозь три слоя прочного закаленного стекла, тугой, холодный ветер высоты. Внутри было тепло и уютно; на мраморной полке фальшивого камина размеренно, звонко тикали старинные бронзовые часы с амурами и психеями, в стеклянной горке ровными рядами, одинаково задрав стволы, стояли масштабные модели танков различных времен и армий. Развешенные по стенам фотографии в рамках тоже были посвящены, в основном, бронетанковой теме: на большинстве из них можно было разглядеть хозяина этого дома Сергея Аркадьевича Кулешова, позирующего в компании известных и не очень известных, но зато богатых, влиятельных и нужных людей на фоне какого-нибудь экспоната своей уникальной коллекции. На самом видном месте, слева от пустого рабочего стола, на стене висел «шмайссер МР-38», служа чем-то вроде завершающего штриха, окончательно и бесповоротно делающего эту комнату похожей не столько на кабинет серьезного бизнесмена, сколько на спальню подростка, упоенно предающегося очередному увлечению.
