Как он и предполагал, дверь в гардеробную жены была открыта. Армейский китель с полковничьими звездами на погонах висел на спинке стула. Поверх него были небрежно брошены защитного цвета рубашка и такой же, но на два тона темнее, завязанный кокетливым бантом дамский форменный галстук на резинке. Исходящий из открытой двери густой запах дорогих французских духов пребывал в разительном несоответствии с этими атрибутами суровой армейской жизни, как и остроносые, на высоченных шпильках туфли, что валялись на полу рядом со стулом.
Мадам Кулешова, одетая в облегающую форменную юбку защитного цвета и черный кружевной бюстгальтер, раздраженно тыкала кончиком непомерно длинного, разрисованного декоративными завитками и украшенного мелкими стразами искусственного ногтя в сенсорный экран телефона. Сто раз перекрашенные платиновые локоны растрепались в запале склоки, накачанные модным ботексом губы были недовольно оттопырены (как, впрочем, и всегда, поскольку ввиду явно избыточного количества введенного под кожу геля придать им какое-то другое положение было бы весьма затруднительно). Грудь гневно вздымалась, так что увеличенные силиконовыми имплантатами молочные железы едва не выпрыгивали из своих тесных кружевных гнездышек. Бедра у Марины Игоревны были узкие, зад плоский, а ноги худые и жилистые, с острыми, выпирающими коленными чашечками. Несмотря на это, она упорно носила мини, наивно полагая, что непомерное самомнение и надменное выражение лица с лихвой компенсируют любые физические недостатки. Нетерпеливо переступая босыми, в колготках с кокетливым швом ступнями, она закончила набирать номер и порывистым движением поднесла телефон к уху.
Один скандал завершился, на очереди был другой. Сергей Аркадьевич, как обычно, представил себе, что делает и как выглядит в данный момент недавний собеседник жены. Однажды ему довелось увидеть это своими глазами: закончив разговор с Мариной Игоревной, убеленный ранними сединами боевой генерал ВДВ со звездой Героя России на груди швырнул телефон в стену, упал на диван и разрыдался, закрыв руками лицо. С тех пор эта картина вставала у Сергея Аркадьевича перед глазами всякий раз, когда жена обсуждала по телефону служебные вопросы.
Сердито хмуря татуированные брови в ожидании ответа, Марина Игоревна смотрела в одну точку, расположенную где-то на стене левее и ниже своего писаного маслом портрета кисти Никоса Сафронова. Подкравшись ближе, Кулешов взялся рукой за край дверного полотна, намереваясь прикрыть дверь и хотя бы частично приглушить громовые раскаты грядущей телефонной свары. Но остаться незамеченным не удалось: проклятая карманная собачонка жены, о которой Сергей Аркадьевич постоянно забывал ввиду ее микроскопических размеров, была на страже и встретила его появление взрывом истеричного тявканья.
