— Я бы не утверждал этого. Да и не в том дело. — Старец Амвросий погладил седую бороду. — Когда б посланный вами гонец не поспел вовремя, вы бы не застали ни Великого князя, ни его двор, ни дружину в Киеве. Все они намерены отправиться к Светлояр-озеру. Должен признаться, мне не удалось вызнать, для чего. Одно могу сказать достоверно: Владимир Мономах спешит так, будто ступает не по земле, а по раскаленным угольям. Вы останетесь ждать его здесь, а когда он воротится назад — одному Богу известно. Может, до морозов, а может, и по снежному пути.
— Неужели же государь русов рискнет оставить столицу на столь долгий срок?
— Риск, прямо скажем, не велик, — тяжело махнул рукой мних. — Ныне, почитай, никто из врагов и думать не посмеет напасть на Киев и его земли, ибо всякому ведомо, едва он войско поведет, как впереди и за спиной у него запылает.
Георгий Варнац удивленно покачал головой.
— То-то и оно, — продолжал Амвросий. — А что это Владимира к Светлояр-озеру тянет — знать бы нам следовало. Чует мое сердце, неспроста он туда идти намерился. А постой-ка, брат мой, — старец хлопнул себя морщинистой рукой по лбу, и глаза его вспыхнули неожиданно молодо, — ты вот сказывал, что по-бриттски разумеешь?
— Разумею, — подтвердил Варнац.
— Вот и славненько, вот и аюшки! — Монах широко улыбнулся. — Меня тут князь Мстистлав намедни просил толмача ему присмотреть. Чем не удача? Вот ты и пойдешь! А заодно речами лестными и всякой хитростью, а где и отвагой — уж как придется, свершай, что тебе поручено. А мне верного человека с тайным словом пришлешь, я, стало быть, кого надо и извещу. Нынче же вечером будь готов, — тоном, не терпящим возражений, объявил брат Амвросий. — А теперь ступай. Устал я больно.
Монах и рыцарь шли от ворот монастыря к коновязи, негромко переговариваясь между собой. Появление знатного посетителя вызвало на паперти немалое оживление. Колченогие, безглазые, в язвах и струпьях нищие тянули изможденные руки, прося у высокородного господина монетку. Камдил бросал им какую-то мелочь, сторонясь, чтобы не подхватить в награду за милосердие кишащих в лохмотьях вшей.
— Благодарю, храбрый витязь! Бог тебя наградит! — Один из убогих бросился ему почти что под ноги, демонстрируя истертый грош, которым судьба в лице заезжего рыцаря щедро его наградила.
Камдил удивленно вскинул бровь. Как ему казалось, этому нищему он еще ничего не давал. Вдруг прямо на глазах удивленного воина истертая медяшка блеснула золотым отливом, демонстрируя иерусалимский крест на солиде Готфрида Буйонского.
