Впервые в жизни Михаил Аргир пожалел о своей приметной внешности. Как бы ни быстро нес его конь, голубиная почта быстрее. Весь полуостров — точно огромная тыква-дуплянка, заткнуть ее не составляет труда. «Что ж, не повезло этому страннику оказаться сейчас так близко от Херсонеса. — Аргир положил руку на эфес меча и потянул его из ножен. — Но ведь Господь зачем-то направил его мне навстречу. Зачем?»
Он начал еще раз пристально оглядывать возницу и его экипаж. «Господи, разбойник, как есть разбойник! — глядя, как выходит клинок из ножен, с ужасом думал хозяин кибитки. — И взять-то у меня нечего, да как ему о том сказать? Он еще пуще обозлится. А там — жена и маленькая дочь. Зарежет же и глазом не моргнет». Он спрыгнул наземь и тут же рухнул на колени, затем порывисто вскочил, схватил лежавший на облучке узелок, развернул и отскочил в сторону. Сыр, лепешки, лук, вареные яйца — должно быть, это было единственное богатство, которым обладал переселенец.
«Глупец, он, должно быть, принял меня за разбойника, — усмехнулся топотирит палатинов. — Впрочем, откуда ж ему знать, что перед ним — спаситель империи? Но, может, оно и к лучшему. Желаешь видеть меня разбойником — значит так и будет». Он подъехал в упор к кибитке, не выпуская из поля зрения стоявшего поодаль возницу, свернул узелок с провизией и пришпорил коня.
«Господь спас! — вздохнул бедолага. — Жаль, конечно, еду, ну да ничего. До Херсонеса уже поди недалеко, а там продадим повозку, как-то устроимся».
* * *
Бернар Клервоский сложил персты благословляющим жестом, и замершая пред ним монастырская братия, тая дыхание, приготовилась внимать словам настоятеля.
— Возрадуйтесь, дети мои! — глухо, но все повышая голос, начал аббат Клервоской обители. — Были услышаны моления паствы верных слову Господа! Ибо нынче среди ночи, когда возносил я слова молитвы, явился мне ангел Божий и, воздев крыла надо мною, рек трубным гласом: «Встань, раб Божий Бернар, и зри!» И отверзлись глаза мои, будто прежде шел я, подобно слепцу, ведомому слепцом среди иных слепцов.
Увидел я море скверны, рождающее аспидов, имя коим — люди. Всякий аспид мнит себя разумением и силой равным Господу нашему. И ходит он меж внуков Адамовых, детей Ноевых, и за каждым влачится хвост его. Смущает он разумением прехитрым души, алкающие света истины, но всякое слово его пропитано ядом. И кто уверует в него, ступает без трепета в смрадное море, в океан серный, дабы и самому в аспида переродиться.
