— Здравствуй, мальчик мой, — проговорил, входя в залу, старец Амвросий, мучительно силясь не шаркать ногами при ходьбе.
— Благослови, отче. — Мстислав Владимирович в несколько шагов преодолел разделявшее их расстояние и, привычно удерживая рукоять меча, преклонил колени перед святым отцом.
— Господь с тобою. — Монах совершил крестное знамение над головой витязя. — Что привело тебя сюда? Или же ты просто решил навестить старика перед отъездом в дальний путь?
«Какой же ты старик?» — хотел было усмехнуться Мстислав, но с грустью остановился, не произнеся этих слов. Его учитель был стар. Действительно стар. «Он изрядно сдал за последние месяцы», — вздохнул молодой князь, стараясь все же не подавать вида, что удручен открывшейся его взору картиной.
— Я хочу поговорить с тобой, святой отец, — наконец выдавил он, сам не понимая, отчего вдруг заранее обдуманные слова даются ему с таким трудом.
— О чем, мой мальчик?
— О грядущем походе и… вообще… — Князь замялся. — Прости, я так и не научился говорить столь красиво и складно, как ты. Но вот душа… душа не на месте. Нет, я не боюсь, — поспешно заверил он, точно подозревая, что старец может усомниться в его отчаянной храбрости, — но знаешь, будто выхожу из дома и точно ведаю, что никогда сюда больше не вернусь.
Монах, не говоря ни слова, покачал головой.
— Отчего же ты молчишь, отче?
— Господь велик, сын мой. И смертным, будь они хоть семи пядей во лбу, порою не понять Божьего замысла. Сознаюсь, мне грустно от того, что мои скромные письмена подвигли тебя на совершение деяния несомненно справедливого и достойного, но вместе с тем зело опасного как для тебя, так и для людей, что пойдут за тобой. И каюсь, грешен, не будет мне горше удара, когда вдруг окажется, что мой суетный разум и его никчемные познания будут повинны в гибели моего духовного чада.
— Не говори пустого! — резко прервал Амвросия князь Мстислав. — Коли не суждено мне быть взятым живьем на небо, то рано или поздно все равно помру, а в ратной сече — лучше, чем в тереме под бабье квохтанье. Сам ведаешь, мудр отец, и вдвоем нам с братом здесь оставаться нельзя. Един правитель у Руси должен быть, и никак иначе!
— Но отчего же? Ведь скорее небо с землей поменяются местами, нежели ты пойдешь на Святослава или же он на тебя.
— Верно, покуда живы будем, друг на друга не пойдем и не помыслим о том. А дети? За них кто поручится? А меж бояр при таком-то случае как злой змее не угнездиться? Нет, что ни говори, а мудрость отца велика. Коли судьбою мне выпало за море идти, то, стало быть, и пойду. И корень супостатов вот этой самой рукою выкорчую. — Мстислав поднял кулак и поднес его к груди. — Вчистую, чтоб впредь неповадно было.
