— А ну, что здесь происходит? — рявкнул начальник конвоя, и в то же мгновение целый дождь золотых монет, сияя на солнце взмыл к небу и обрушился на опешившую толпу. А вслед за этим шест точно сам собой очутился в руке всадника, развернулся на девяносто градусов у того над головой и с размаху опустился аккурат между оплечьем и наушами шлема местного «сержанта». Толпа взревела, и забыв о всех прочих делах, бросилась собирать рассыпанные щедрым наездником бизанты. Стражники, скрепя сердце, пытались не забыть о воинском долге и ухватить за руки и плечи заезжего рыцаря, но не тут-то было. Трое варангов, выскочивших из соседней лавки, увесистыми пинками и ударами дубин обратили стражу в беспорядочное, но очень медленное бегство. Да и куда можно было убежать в людском месиве, катающемся по улице в надежде отыскать, а пуще того отобрать у ближнего золотую монету.
— Давай! — закричал Лис, сдерживая коня.
Рыцарь ухватился рукой за луку седла и в одно движение оказался за спиной напарника.
— Так вот откуда взялась тамплиерская эмблема — два всадника на одном коне! — оборачиваясь, крикнул воинственный менестрель. — Н-но! Выноси, родимый!
Всадники, а за ними и варанги бросились вперед, желая как можно скорее покинуть место разухабистых «народных гуляний». Вдали уже маячило синее море и мачты кораблей, стоящих в бухте.
— Давай, давай! — торопил коня Лис, и тот, обремененный непривычно тяжелым грузом, негодующе ржал в ответ.
Но в этот день ни мессиру рыцарю, ни его спутникам не суждено было покинуть стены Херсонеса. Шеренга хорошо одоспешенных воинов преградила им путь, опустив копья и сомкнув щиты.
— Приехали. — Лис натянул поводья. — Эх, незадача!
— Вальтарэ Камдель, граф Квинталамонте! Эпарх Херсонеса желает видеть вас. Не сопротивляйтесь и прикажите своим людям сложить оружие, если хотите остаться в живых.
— Постой. — Лис удивленно глянул на соратника. — Шо за на фиг? Прошлый раз тебя, кажется, хотел видеть архонт. Шо ж им всем неймется? Экий ты у нас популярный!
* * *
Голод — не тот противник, которому можно свернуть шею. Эта мысль мучила Михаила Аргира уже третий час. Он скакал рысью, стараясь не слишком изнурять трофейных джинетов[37] и надеясь успеть в Херсонес до закрытия ворот.
— Хотя бы корчму какую поставили! — цедил он себе под нос, оглядывая каменистую равнину, поросшую довольно густым лесом. Однако ничего похожего на привычную для каждого в стране ромеев харчевню поблизости не наблюдалось. Михаил Аргир злился, негодуя в душе на то, что голод скоро может его заставить искать в лесу какие-нибудь ягоды или плоды. Не дай бог кто-нибудь увидит такое непотребство! Впрочем, кому здесь видеть?
