Увидел белый чемодан,
Я много странствовал по свету.
И наблюдал прекрасных дам.
Много, ребята, много
Очень прекрасных дам.
В чемодане сидела птица,
Приветствовал эту мадам,
Ворону или синицу,
Во имя прекрасных дам.
На философском факультете
Меня спросил профессор Дам:
Встречались ль вам на белом свете
Каких-нибудь прекрасных дам?
На свете, ответил я, много
Очень волнующих дам.
Даже странно…
– А зачем же приставку выключать? – истерически закричал Толя Маков, зеркальная копия. – Зачем песню портить?
– Такую песню слушать неприятно! – с возмущением крикнула Люба Коретко, первое горло вокального октета «Ивушка зелёная». – Далёкая от нашей жизни эта песня!
Как был, с незакрывающимся от изумления ртом, долговязый, расхлябанный Эдик Евсеев спустился с эстрады.
Место незадачливого менестреля занял октет «Ивушка зелёная», восемь, стало быть, отменных красавиц развесочного цеха в зелёных с воланами платьях, пошитых спецзаказом в ателье «Метелица». Тряхнув завитыми в салоне «Чайка» кудрями, девчата задорно грянули:
– Нет, друзья, не сидится нам дома,
Отправляется юность в поход.
Не спросив своего управдома,
С рюкзаками уходим вперед!
К незадачливому менестрелю подсел Холодный.
– Ну что, Эдуард, нравится? – спросил он, кивнув на октет.
– В порядке, – забыв уже о своей неудаче, сказал восхищённо Эдик и шмыгнул носом. Толя Маков повторил слова и жест.
– Вот видишь, – поучительно сказал Холодный, – и романтика налицо, и управдому досталось. Вот у кого тебе надо учиться, Эдик.
– Да разве же я не понимаю, Валя, – плаксиво посетовал Эдик. – С песней по жизни, за плечами походный… – всё понимаю, а вот в творчестве отразить не могу… вот, Валя, и получается типичное Не-Карузо.
Подрывник прицелился на него изучающим взглядом.
– У тебя вообще-то как с ней отношения?
– С кем? – переспросил Эдик.
– С романтикой.
– Отличные, – крикнул Эдик, но, подумав, поправился. – Пока что нормальные.
Безмикробные глаза подрывника ещё раз ощупали Эдуарда Евсеева, эсквайра, резервного моряка Управления сельдяного флота.
– Ты заходи к нам по пятницам, Евсеев. По пятницам у нас большой разговор о романтике. Расскажешь о твоих с ней отношениях.
– Слышал, Толик? Приглашают! – горделиво сказал Эдик.
– Милости просим, – сказал Холодный, – а сейчас уходи по-хорошему.
– Слыхал, Толик? – крикнул Эдик. – Пошли от греха подальше.
Они вышли из тёплых «Романтиков» под моросящий трехдневный уже дождь, в бесконечные нудные, как обмывки, сумерки, затопали по деревянным мосткам без всякой цели к воротам порта. Над низкими крышами покачивались грузовые стрелы сейнеров. Малость подмерзало, дождь помаленьку превращался в снег, вроде бы мокрым веником возили по физии.
