– Да, – кивнул Наль, – это так. Даже наши маги не смогли выведать у них правды.
– И потому дали торговой гильдии Таргила задание закупить любимое лакомство и доставить в свой порт. Вместе с тканями, посудой и прочими вещами, которых вы делать не умеете. Или не хотите, – так же тихо и бесстрастно добавила Улидат, – и не жди, что я расскажу, откуда это знаю, но догадаться нетрудно.
– Точно, – с досадой на себя хмыкнул Айтер, – я ведь тоже заметил на некоторых эльфийках куэлянские шелка.
– Интересно только, когда это ты успел их рассмотреть… – с притворной подозрительностью протянула Дисси и первый немедленно крепче прижал её к себе.
– Дисси!
– Да шучу я, – засмеялась она, довольная, что удалось вовремя сменить тему разговора.
Пока она не завела их слишком далеко.
А время для откровенного разговора еще не наступило, слишком многого она пока не знала наверняка. Хотя, могла, конечно, предположить, но ручаться за верность этих догадок не стала бы. Ведь жизнь такая непредсказуемая штука. Особенно когда ее пытаются повернуть в своих интересах сильные личности. И каждая в свою сторону.
– И вообще, нам обещали прогулку.
Закат уже давно отгорел, но непроглядной темноты, какая бывает летними ночами на родине Дисси, так и не наступило. Странные сумерки, поглотившие почти все звезды, кроме самых крупных, властвовали над этим побережьем.
Гейденус шагал по шершавым каменным ступеням первым, проверяя магическими щупальцами ближайшее пространство. И держа наготове атакующее заклинание на случай появления незваного гостя. За эти дни он вполне освоился с непривычной энергией этого мира и смирился с тем, что намного труднее стало работать с камнями и песком. Больше уходило сил, медленнее шел процесс превращения валунов в ровные блоки. Зато радовала неожиданно возникшая возможность управлять более легкими предметами, в том числе и воздушными потоками. Если бы эта магия так легко давалась бы им в родном мире, возможно исход войны был бы совсем другим.
Но про это лучше не думать, иначе душу охватывает просто звериная тоска и отчаяние. Сколько раз за эти дни, слушая рассказы соплеменников про их трудную жизнь в течении долгих пятисот лет, он втайне завидовал им. Для них вся боль сердца, кровоточащего от понимания безвозвратности привычной жизни, осталась далеко в прошлом. Время ничего не изменило, но заставило жить новой жизнью, переживать о совершенно чуждых прошлому проблемах и любить дочерей другого мира, неразрывно привязывая себя к нему этой любовью.
