— Как ты узнал? — прохрипел Танич.
А дядь Клепа вовсе не знал, что именно Танич убил его внучку. До Танича он приводил на это место двоих и каждого бил лопатой до смерти, потому что от горя и пьянства сошел с ума и считал, что все жители города повинны в смерти Лены Волковой и его ужасной жизни. Услышав от Танича признание, дядь Клепа вздрогнул от неожиданности и уронил лопату. Изо рта у него вырвался сиплый звук. Танич, превозмогая боль в спине, встал и схватил лопату. Дядь Клепа попятился. Танич внимательно разглядывал некрасивое лицо старика: дрожащие губы, впалые щеки и раздувающиеся ноздри — правая порвана в далеком детстве.
— Пощади, — прохрипел дядь Клепа. — Я ж не знал… если б я знал, то понятно, но я ж не знал… — Он упал на колени. — Пощади, Христом богом молю, господи, пощади.
— А как же твоя внучка? — тихо спросил Танич.
— Да хрен с ней… — обрадовался дядь Клепа. — Была б жива, тогда еще можно что-то, но она умерла, а раз умерла то чего уж тут, не жива же…
— Веди меня к другу, — велел Танич.
Дядь Клепа с готовностью поднялся и отвел его к нужной могиле. Могила находилась у обрыва, под дикой яблоней. Внизу несла свои воды река; было слышно, как трещит под чудовищным напором потока тонкий лед. Дядь Клепа замер в стороне, по колено в снегу, с трепетом разглядывая Танича. Танич прочел имя друга: Петр. Погладил надгробье. Теперь я запомню имя человека, который относился ко мне с уважением и рассказал мне о солипсизме, подумал он. Дядь Клепа кашлянул. Танич повернулся к нему.
— А как же я? — спросил дядь Клепа. — Хотелось бы узнать, что ты… вы… собираетесь со мной делать, потому что я не знаю, а знать бы хотелось…
— Прыгай, — велел Танич.
— Что? — просипел дядь Клепа, вытирая рукавом пересохший от ужаса рот.
— Прыгай с обрыва, — пояснил Танич. — Выживешь — расскажешь обо мне в полиции.
— Нет, — просипел дядь Клепа, пятясь.
— Прыгай, или лопатой по башке дам, — пригрозил Танич.
— Нет! — каркнул дядь Клепа и повернулся, чтоб убежать, но поскользнулся, упал и, проехавшись цыплячьей грудью по гладкому камню, с диким воплем стал переваливаться через край. Он попытался за что-нибудь ухватиться скрюченными пальцами, но только пропахал бороздки в снегу и исчез. Раздался удар, еще один и снова тишина. Танич осторожно подошел к краю обрыва. Изуродованное тело дядь Клепы лежало среди камней в жидком крошеве льда, как в дьявольском фреше, черная вода затопила проломленную грудь, а руки, повинуясь течению, шевелились над водой, словно подавали Таничу знаки из мира мертвых. Танич не чувствовал радости от смерти дядь Клепы. Он сел на камень, свесив ноги с обрыва. Вороны замолчали. Танич не знал, сколько здесь просидит. Может, до тех пор, пока сам не свалится; его тело найдут рядом с телом дядь Клепы, и компетентный следователь решит, что имело место коллективное самоубийство.
