— Но вы же хотите измениться?
— Я ничего не хочу. — Рома опустил голову. — Раньше я хотел фотографировать старые здания, но кому сейчас нужны старые здания; теперь я ничего не хочу.
Надя прищурилась:
— Знаете, Рома, у меня есть на примете несколько старых домов, где давно никто не живет; их скоро снесут. Давайте пойдем и сфотографируем их.
Рома не слушал ее. Он запивал горе водкой. Надя хотела обнять его и сказать, что она ничем не лучше, что сначала она вышла замуж за морального урода, а затем искала хоть кого-то, вернее надеялась, что хоть кто-то найдет ее; ее нашел странный человек, но он больше не появлялся в ее жизни, и она почти забыла его. Теперь с ней Рома, но она не уверена, что не забудет и его, если он исчезнет из поля зрения хотя бы на минуту. Я боюсь одиночества, хотела сказать она, мне не нужна любовь; я просто боюсь одиночества. Она ничего не сказала. Она налила себе водки и выпила, не закусывая. Потом налила еще раз и тоже выпила. Она не чувствовала вкуса, не чувствовала запаха, она словно бы пила вакуум, и пустота заполняла ее умирающее от недостатка теплых чувств тело. Мне нужен кто-то рядом, сказала она. Я разучилась любить; мне всего лишь нужен кто-то рядом. Рома не слушал ее. Он размышлял о новом штативе для своего фотоаппарата.
Под высокой крышей среди балок кто-то летал. Наверно, воробей. Стены стояли голые; холодный вечерний свет сочился сквозь дыры окон. Под ногами шуршали обрывки старых газет, скрипели осколки стекла. Старший лейтенант юстиции Кошевой светил фонариком, вылавливая из темноты картины запустения. Ему не хотелось здесь быть. Но он был здесь, потому что ему велел шеф.
— Что это за место, господин Гордеев? — тихо спросил он.
— Бывший склад речного вокзала, — сказал Гордеев. — Слышите, река шумит?
— Не слышу, — признался Кошевой.
— У вас отвратительный слух, Кошевой, — сказал Гордеев. Он надел перчатки и засунул руки в мусор по локоть. — Посветите сюда, прошу вас.
— Сюда?
— Левее.
У стены в куче белой пыли лежал рваный ботинок большого размера. Гордеев поднял его, осмотрел подошву. Потом запустил руку внутрь и вытащил мобильный телефон. Дешевый «Samsung». Гордеев повертел его в руках, снял крышку: симки нет, аккумулятор отсутствует.
— Это телефон Молнии? — робко поинтересовался Кошевой.
— Вы делаете успехи, Кошевой, — задумчиво произнес Гордеев. — С этого телефона Молния позвонил некой Светлане Барановой, одинокой матери, дочь которой пропала два месяца назад. Он сказал ей, что если она придет на этот заброшенный склад без полиции, то он вернет ей дочь. Баранова не стала обращаться в полицию, пришла сама; Молния действительно вернул ей дочь.
