— Я полагаю, что в силу необходимости, — помолчав, ответил я и отодвинул от себя это самое «хе».
— Так! — Дмитрий Миронович опустил глаза и побарабанил короткими, в желтых веснушках пальцами. — А мы на досуге, как уже доложил тут Семен Григорьевич, припомнили некоторые ваши публикации. — Он уставился из-под своих кустов на меня. — Вы работаете, как подрывник. Вам надо что-то всегда взорвать, показать миру: вот-де какой нонсенс!.. И вот вы приехали сюда, и здесь ничего такого не оказалось. — Он выжидательно помедлил. — Я не вижу здесь, у нас, на плато Устюрт, вашей темы...
— Но это было бы еще полбеды... — подкинул я, веселея.
— Да. Это было бы еще полбеды. Но вы, нам кажется, растерялись. Сами стали создавать для себя ситуации. Толкали на жаре чуть не до обморока трубы: вот-де как тяжело! Настоящее смертоубийство!.. Хотя для молодого, привычного к физической работе человека собрать в пучок эти самые трубы — это, понимаете ли... — он нахмурился и посмотрел в стол, — пустяк!
— Но даже не в этом дело... — сказал я.
— Но даже не в этом дело! — твердо повторил Дмитрий Миронович. — Я понимаю, если бы какой-нибудь мальчишка из газеты... Ну, что ж, пощупать своими руками работу... Но вы же солидный, не первой молодости мужчина!.. И потом: здесь ставится глобальный по своему характеру эксперимент. Вы хоть поняли, что здесь происходит?.. А вы встречаетесь со случайными, понимаете ли, людьми, которые, конечно же, не могут вам дать того представления, которое... — Он побарабанил по столу пальцами. — Уже почти неделю здесь, а все еще не удосужились зайти к начальнику экспедиции. Ведь вы его гость!.. — Он вопросительно посмотрел на Семена Григорьевича, и тот изобразил строгость. — И потом: существуют же какие-то нормы субординации!.. А вы даже не удосужились зайти к Сашко и представиться. Кто вы?.. Приезжает, ни слова не говоря, лезет, понимаете ли, на буровую! — Дмитрий Миронович с неодобрением покосился на Павла Евгеньевича, который спокойно продолжал завтракать, и тот, прервав это занятие, поднял взгляд и посмотрел над столом.
— Даже по правилам техники безопасности, — скрипуче сказал он скучающим голосом, — лезть на буровую... постороннему человеку...
— И потом, — сказал Дмитрий Миронович, и Павел Евгеньевич, еще чуть в нерешительности помедлив, вернулся к завтраку, — вас бы как-то грамотно ввели в курс дела. Помогли бы понять, почему вы не видите здесь столь любезного вам истерического конфликта. Да потому, что умная организация производства сделала его невозможным. Очевидно, вы предполагали развернуть этот ваш конфликт на фоне героизма, преодолений и жертвенности. Но и этого здесь, как вы видите, нет. Мы с вами находимся в так называемом труднодоступном районе, а где вы здесь видите бытовые лишения, организационную неурядицу, неустойчивость кадров? Ничего этого нет!.. — Дмитрий Миронович посмотрел на Семена Григорьевича, и Семен Григорьевич изобразил в мою сторону крайнюю степень недоумения. — Стабильный и квалифицированный коллектив, высокие нормы выработки, высокая — соответственно — зарплата, двухквартирные домики, то есть обеспеченность жильем, обеспеченность каждого инженерно-технического работника служебной машиной, свой профилакторий на берегу моря, благоустроенное общежитие, смена вахт самолетами, неплохое снабжение... — Дмитрий Миронович вынул платок и вытер шею. — Так вы скажите хоть что-нибудь, Алексей Владимирович! — несколько раздражаясь и разводя короткими полными руками, воскликнул он.
