Навстречу из салона выбрался водила – крепкий «ежик» в распахнутой черной кожаной куртке, под которой топорщилась пистолетная кобура. У него были рыжие волосы, узкие глазки и длинный язык.
– Куда направился! – рявкнул он, выпячивая широкую грудь.
– Огоньку не найдется? – я ухмыльнулся.
– Ты ведь только что курил.
– А ты мои сигареты тоже считаешь?
– Он баранку крутит, – отозвался второй «ежик». Он только что отлепил свой зад от переднего сидения. Я окрестил его старшим.
– Паршивая погода, – он пытался быть вежливым.
– Да. Паршивая погода, паршивое настроение, паршивая тачка, – я ткнул ботинком переднее колесо иномарки и спросил. – Это весь экипаж?
– Хочешь заказать нам пиццу? – он усмехнулся.
«Очень остроумно для тупого «ежика».
– Нет. Хочу вас чаем напоить, если конечно, будете паиньками.
– А ты веселый парень. Дай ему прикурить, Сергей.
Водила скорчил недовольную мину, поковырялся в кармане и протянул одноразовую зажигалку. Я взял ее, демонстративно уронил и промямлил с притворной жалостью:
– Ой, упала.
– Подними, – водила грозно сдвинул хлипкие рыжие брови.
– А если не подниму?
– Я… – водила набычился.
– Спокойно, Сергей, – осадил его старший, и прибавил, насмешливо глядя мне в глаза. – Не хорошо так поступать, дядя. А еще говорил, что чаем угостишь.
– Ах да. Чуть, было, не забыл. Только не взыщите, пацаны: как говорится, чем богаты, тем и рады, – я потянулся к ширинке.
– Да он больной, – водила брезгливо поморщился и повернулся лицом к напарнику.
«Ты зря так сказал, сукин сын. Не люблю, когда меня называют больным».
Я ткнул его в пах носком ботинка, вложив в удар ровно столько сил, чтобы не убить и не изувечить, а только лишить на какое-то время концентрации. Он взвыл от боли. Его медвежьи лапы потянулись к ушибленному месту. Тогда я быстро рванул полу его куртки, завладел пистолетом и саданул с размаху рукояткой по склонившемуся черепу. Он слабо охнул и обмяк у моих ног.
Я снял пистолет с предохранителя, взвел курок…
– Стой! – крикнул старший.
Он усмехался, а дуло его револьвера нахально пялилось в мое лицо.
«Ты зря это сделал. Не люблю, когда в меня целятся. Глупый маленький «ежик», возомнивший себя героем боевика с «Магнумом» сорок пятого калибра вместо мозгов».
– Не посмеешь, – сказал я, гипнотизируя его взглядом. – У тебя нет таких полномочий.
– А ты попробуй проверить, – он слизнул с верхней губы капельку пота.
Рука его дрожала. Правый глаз нервно дергался.
Я попробовал: выстрелил не целясь, навскидку от пояса. Жуткий грохот пронзил вечернюю тишину. Он явно не ожидал такого поворота событий, и на его лице, изуродованном пулей чуть выше правого глаза, отразилась озабоченность. Револьвер выскользнул из ослабевшей руки. С губ сорвался протяжный хрип, похожий на клич мертвеца. Он зашатался, привалился плечом к прикрытой дверце, дернулся всем телом и, закатив глаза, медленно сполз на мокрый асфальт.
