Я нырнула под арку и спокойно пошла по тихой заснеженной улице. Мне всегда нравился этот район старинной застройки, жаль только, что с некоторых пор он хотя и похорошел внешне (толстосумы с удовольствием вкладывали в него капиталы), но сильно изменился по сути. На многих домах, великолепно отреставрированных, я заметила кодовые замки и переговорные устройства, свидетельствующие о том, что за этими стенами устроились преуспевающие коммерческие организации. Повсюду — уже на европейский манер — были выставлены капроновые новогодние елочки, несмотря на то что до праздника оставалось немало времени.
Я зашла в маленький фруктовый магазинчик и на имевшиеся деньги купила огромный оранжевый апельсин, а потом в раздумье его чистила, рассматривая свое отражение в тщательно вымытой витрине. Я себе нравилась, потому что все более походила на ту девушку в лодке, тоненькую и почти нереальную.
— Милый, ты еще спишь? — сказала я своему отражению в стекле и показала язык. — Я принесла тебе малины.
Наверное, я имела шанс исчезнуть для всех, растворившись в легкой декабрьской поземке. Но Рунов, Рунов…
И тут я почувствовала острую потребность выпить, а это представлялось проблематичным, учитывая, что в кармане у меня едва набиралось на троллейбусный билет. Я не пила уже две недели, отчасти благодаря неустанным заботам Мальчика. Впрочем, мне и не хотелось до этого момента.
Там, в моей квартире в тихом центре, находящейся совсем неподалеку, оставалась бутылка водки, которую я берегла на черный день. Теперь она прямо-таки притягивала меня к себе, точно спасительный маяк терпящее кораблекрушение судно. С этого момента я уже действовала четко и целеустремленно и спустя полчаса уже входила в свой подъезд.
* * *
Ключ, словно живой, выпрыгивал из моих дрожащих рук и никак не попадал в замочную скважину. Как только дверь отворилась, я, не раздеваясь, ринулась к шкафу, оставляя на ковре ошметки грязного снега с подошв сапог. Я ничего не перепутала, бутылка действительно стояла в шкафу. Слава Богу, златоглавая голубушка «Столичная» скромнехонько дожидалась своего часа. Волоча за собой спустившуюся с одного плеча шубу, я было ринулась на кухню за рюмкой, но вдруг услышала какой-то странный шорох. Он доносился из глубины зашторенной комнаты, похоже, кто-то неторопливо перелистывал газету. Судорожно зажав в руке бутылку, я подошла к двери и осторожно заглянула в комнату.
Карен сидел в кресле, у его ног и в самом деле лежала небрежно брошенная газета.
