— Остановите! — Это была уже почти истерика. — И пусть он выйдет! — Я имела в виду Мальчика.
Тот нехотя повиновался, но только после команды Рунова.
Тогда я сказала, глядя сквозь стекло:
— Я больше никогда не буду сниматься, потому что я никчемная актриса. И еще неудачница и алкоголичка.
— Это я виноват, — вздохнул Рунов, — зря тебя расстроил, нельзя было так сразу заявлять: поедем на кинопробы. Глупость с моей стороны.
Тон его голоса был извиняющимся, извинялись и его глаза, от чего он неожиданно стал моложе лет на пять. А сколько ему в действительности, я не знала. И вообще, что я о нем знала? Карен ничего не рассказал, заявив, что так мне будет легче. Он так и сказал: «Это будет сплошная импровизация. Тебе не придется играть, а следовательно, меньше риска, что ты сыграешь плохо».
— Да ладно, — я вяло взмахнула рукой, — тут нет ничьей вины, даже и моей, как ни странно. В старых романах писали: так распорядилась судьба. Что из того, что в двадцать лет я снялась в фильме известного режиссера? Возможно, это был шанс, которым я не воспользовалась, возможно, просто ошибка, и я заняла место другой. Теперь ошибка исправлена, я там, где мое место, в полной безвестности. Вот и все. Не я первая, не я последняя. Согласна, понять это непросто. Но я сломалась. — Я закурила и почувствовала себя увереннее.
Действительно, я нисколько не играла, а рассказывала сущую правду, опуская несущественные детали, вроде Карена и его квартиры, долгих восьми лет жизни с ним, унижений, которые я переносила по своей воле (смешно сваливать все на судьбу) и которые переношу до сих пор. Но в тот момент печальные подробности и в самом деле казались мне несущественными. Я так давно не видела ни от кого сочувствия… Только бы мне и вправду не переиграть!
Рунов взял меня за руку:
— У тебя еще все будет хорошо, я тебе обещаю. Подумаешь, не ты одна, все рано или поздно переживают периоды неудач и неуверенности. А актеры… им просто Бог на роду написал сомневаться. Сегодня не получилось — завтра получится.
Он утешал меня, а я с готовностью принимала его утешения. И мне не казалось странным, что чужой человек уделяет мне столько внимания. Причина была мне известна: я похожа на женщину, которую когда-то он сильно любил… Вот тут я и сказала себе: стоп, хватит умащивать самолюбие бальзамом сопереживания. Жанна не должна понимать, откуда столько заботы о ней. Я так и спросила, опомнившись:
— Не понимаю, откуда столько внимания к моей скромной персоне?
