С Любочкой мы расцеловались, едва соприкасаясь щеками и звонко чмокая воздух, дабы не испортить друг другу макияж. При этом у меня голова закружилась от ее духов, стойких, как хлороформ. Лапик только вяло пожал мне руку.
— Я тебе рассказывала, помнишь? — наседала на него Любочка. — Жанна у нас на курсе самая талантливая была. Даже главную роль в фильме сыграла, еще студенткой. — Она всплеснула свекольным маникюром. — Между прочим, режиссер-то кто? Наш национальный герой! Кстати, ты еще поддерживаешь с ним отношения?
— Нет. — Никогда бы прежде не подумала, что способна на такое ледяное безразличие.
— Да что ты! — Любочка была явно разочарована. — А куда ты, собственно, пропала? Сто лет ничего о тебе не слышала.
— Так… Ездила в Тибет к одному ламе, который занимается переселением душ, — незатейливо соврала я. — Мою он временно пересадил древней тибетской черепахе. А они живут так долго, что десять лет для них то же, что для нас минута. Так я и не заметила, что пролетела уйма времени.
— Что ты говоришь? Надо же, до чего наука дошла! Я слышала о пересадке сердца, но о пересадке души — никогда!
— В Европе это сейчас очень модно. Отключился на время и созерцаешь, созерцаешь, как жизнь проплывает перед твоими глазами, как облака по небу… — Я с трудом сдерживала распиравший меня смех.
— Как облака по небу… Да уж, ламы, они, конечно, могут, — неуверенно поддакнула Любочка, вероятно, какие-то мыслительные способности у нее еще сохранились. — А я недавно ходила к Зельде. Как, ты не слышала о Зельде? Ее же все знают! Зельда — провидица. Она мне такое сказала! — Узенькие Любочкины глаза-щелочки многозначительно расширились. — Сказала, что в прежней жизни я была любимой болонкой фаворитки Людовика Четырнадцатого… Или нет, Пятнадцатого. Ты только представь: любимой болонкой, которую похоронили с почестями, как принцессу!
Что-то собачье в Любочке определенно имело место. Здесь Зельда-провидица ее не обманула. Но мне больше понравилось мое собственное сравнение — с сеттером. Неизвестно только, как фаворитка Людовика относилась к этой благородной породе.
— А может, ты правильно сделала, что ушла с третьего курса, — сменила тему Любочка, — а то заслали бы тебя, как меня, в какую-нибудь занюханную дыру. Драматический театр имени Луначарского! Не театр, а мавзолей для уездных примадонн! Режиссер вечно пьяный, зрителей на премьеру можно заманить только под страхом смертной казни! Хорошо хоть Лапик подвернулся, вывез меня из этой заплеванной провинции. Он у меня добряк и очень, очень преуспевающий бизнесмен… Не чужд любви к прекрасному, ни одного антикварного салона не пропускает. — Любочка нежно сжала локоть Лапика, индифферентно попивающего водочку. — Я так рада, что могу снова… Господи, ты только посмотри, кто это! — Любочка гневно воззрилась куда-то в толпу. — Старая рухлядь Долохова. Самой пора местечко на кладбище подыскивать, а она все молодух играет. Последний ее эротический триллер видела? Ха-ха, вот уж поистине триллер. Что может быть страшнее? Имеет наглость раздеваться в любовных сценах, а у самой грудь отвисает до коленок…
