— Ну вот, наконец ты сам признаешь, что мозги у тебя набекрень, — торжественно провозгласил Корчинский. — Извини, парень, ничего не поделаешь: хронический алкоголизм разрушает личность до основания.
Поликарпов только кивнул, на его и без того испещренном морщинами лбу залегла глубокая складка. Мои симпатии по-прежнему оставались на его стороне, ведь я по себе знала, каково быть загнанным в угол, да еще когда все вокруг кричат: «Ату, ату его!»
Воцарилась продолжительная пауза, из всех присутствующих только лицо Мальчика сохраняло абсолютно индифферентное выражение. Рунов и Корчинский пребывали в задумчивости, а Лапик шумно дышал.
— Когда же будет об Ольге? — снова напомнил Рунов.
Поликарпов точно очнулся от сна:
— Об Ольге? Ах да… Так я все о ней, о ней…
— Да какое отношение она имеет к этому черепу?
— Не будь ее, я бы, наверное, до сих пор оставался нормальным и каждый день ходил на службу. Перевернула она мою жизнь, так получается. Но я все-таки выяснил, какое отношение она, добрая, чистая девушка, имела к парочке неоперившихся юнцов, задумавших весьма нетрадиционным образом покинуть родные пределы…
Я невольно насторожилась: Поликарпов затронул вопрос, давно мучивший меня, — как же все было с этим захватом самолета?
А Поликарпов точно впал в транс, настолько спокойно, размеренно и бесстрастно лилась его речь.
— Что интересно, главное доказательство я обнаружил в той самой психушке, в которую меня запихнули. Именно там я встретился с матерью Сергея Петрова…
Я могу поклясться, что, услышав это имя, Рунов вздрогнул!
— Оказывается, кто-то устроил путевочку и для нее в то же самое богоугодное заведение. Ну, тут вы, пожалуй, погорячились, позволив нам встретиться, потому что история, и без того не дающая мне покоя много лет, приобрела постоянную подпитку в виде воспоминаний и жалоб убитой горем матери. А ведь я и раньше не находил себе места, пытаясь найти объяснение странной логике, с которой была предпринята попытка угона самолета. Ну, скажи, Рунов, почему ты не вошел в салон вместе с Петровым, а спокойно коротал время в буфете аэропорта, пока твой приятель рисковал жизнью и в конце концов бесславно с ней расстался? На суде ты объяснил свое поведение тем, что в последнюю минуту отказался от безумной идеи захвата самолета и даже отговаривал от нее Петрова, который-де тебя не послушал. Однако среди пассажиров нашлись свидетели, видевшие, что ты и твой приятель коротко обменялись несколькими фразами и разошлись в разных направлениях: он двинул на посадку в самолет, а ты в буфет.
