— Расскажи лучше, как съездил?
Артем послушно начал рассказывать, но говорил как машина — по предварительным заготовкам, не включая душу. Сказал, что Вера ждет ребенка, сказал и тут же обругал себя: владыка-то прекрасно знает, кто автор дичайшей статьи в «Вестнике». Но епископ всего лишь спросил:
— Сына, наверное, хочешь?
Отец Артемий кивнул досадливо, он недоволен был этим разговором. Правда ведь в колокола бить надо, а они тут нюни-слюни распускают. Он отыскал у себя самый низкий голос и снова прицелился в ту же мишень — хотя душу саднило еще от прежней отдачи.
— И все же, владыка, простите, но… неужели вы так все и оставите? Ведь в первый раз такое…
Епископ вздохнул:
— Нет, Артем, далеко не в первый. Сколько лет живет род человеческий, столько же лет живет клевета. И всегда все пользуются одними и теми же клише, словно нельзя придумать что-нибудь новенькое. Вспомни святителя Филиппа Московского: его тоже обвиняли в… гомосексуализме, вспомни святого Афанасия Александрийского… Один и тот же сценарий, одни слова, только актеры отличаются да декорации меняются под место и время. А над сценарием потрудился известный нам автор, можешь не сомневаться.
Владыка сбил рукой пустую пластиковую бутылку, что висела на березовой ветке, похожая на варежку. Этот мальчишеский жест приободрил отца Артемия — может, еще не все потеряно? Может, епископ примет вызов, потому что всегда надо бороться, всегда…
— Не всегда надо бороться, — внезапно перебил его мысли епископ, — и ничего я делать не стану. Вот и она тоже говорит, чтоб я не думал оправдываться.
Она?.. Ах, это про старуху! Артем почувствовал, как заскребся в нем жучок ревности: почему архиерей слушается полоумную нищенку, а не разрабатывает стратегию ответного удара по клеветникам и негодяям?
Эти мысли, как красные пятна, выступили на лице, и владыка понял их, потому что сказал:
— Ты еще очень и очень молод, Артем. Пойдем, а то зябко сегодня, настоящая зима.
О каком враге говорил архиерей, Артем понял сразу. Он, враг этот, трудится без выходных и праздников, приближая грядущее темное торжество. И все же… Даже ему трудно спроворить такое дело в одиночку, а значит, должны найтись земные подельники. Раз так, то владыка Сергий может сколько угодно молчать и слушаться советов нищенки. Он же, Артем, имеет право следовать собственным путем и выяснить, кто в епархии так сильно желал свержения архиерея, что не побоялся нанести смертельный удар по собственной душе. Такой грех замолить непросто.
