— Я никому не скажу. — Снова этот нахал. — Вы бороду поправьте, вот здесь, сверху отошла.
Вера сердито припечатала непокорную нашлепку.
— Какой красивый маникюр! — заметил сосед, но, к счастью для Веры, по залу пронесся холодный ветерок официоза. Лицо митрополита ужесточилось, под глазами легли складки — словно темным грифелем проведенные. Вера не подозревала, что человек может так сильно меняться в какие-то минуты. Теперь митрополит обращался не ко всем собравшимся, а персонально:
— Вы, отец Гурий, говорили тут о неких свидетелях, якобы готовых подтвердить факт греховной связи с епископом. Помните ли вы, что согласно Апостольским правилам, на которые вы так эмоционально ссылались полчаса назад, свидетельствовать против епископа могут только люди православного вероисповедания, ведущие церковную жизнь? Ваши свидетели обладают такими достоинствами?
Игумен напрягся как тетива, а Вера вспомнила, что единственный свидетель, накатавший бумагу на Сергия, бывший ученик духовного училища Александр Гавриленко еще в прошлом году был отчислен за пьянство: об этом нехотя проговорился Алексей Александрович, когда выплачивал Вере первое вознаграждение. Другой свидетель, Румянцев, почти сразу отозвал свое заявление.
— Вы обвиняете епископа Сергия в очень серьезных преступлениях, но в качестве доказательств предлагаете единственное свидетельское показание. Вдруг оно сфабриковано?
В ответ Гурий повел рукой в сторону, призывая к поддержке, и та не замедлила явиться. Игумен Николай спросил растревоженным голосом:
— А как же мой рапорт? Вы ведь читали его… И еще сорок рапортов от священников епархии.
— Рапорты тоже нуждаются в доказательствах, — мягко сказал архиепископ. — Впрочем, мнение уважаемых игуменов нам понятно, а что думают другие отцы? Пожалуйста, высказывайтесь, мы всем дадим слово.
С места поднялся вальяжный, пышный батюшка, увешанный орденами, как ветеран в День Победы. Протоиерей Евгений Карпов, или шеф Артема, как Вера звала его про себя.
Откашлявшись в кулак, отец Евгений повернулся к залу и патетически воскликнул:
— Доколе нам терпеть произвол в епархии? Почему мы должны мириться с самодурством владыки Сергия, когда каждому известно, что у него нет никаких прав творить свои порядки?..
Речь Карпова при всем ее эмоциональном наполнении на деле была продуманной и крайне осторожной: батюшка осуждал архиерея, но делал это очень деликатно. Вера страшно не любила такой стиль — «и нашим и вашим станцуем и спляшем!». Получалось, что отец Евгений критиковал владыку, но весьма ловко, дабы в случае чего без проблем переметнуться в стан сторонников. В своем зажигательном выступлении Карпов ни разу не упомянул о содомском грехе архиерея, и Вере показалось, будто отец Евгений сознательно обходит эту тему.
