Я скучала без Эммы, и, наверное, могла бы навестить ее в отсутствие Кабановича. Всего лишь могла бы: тяжело было представить, как я снова врастаю в этот старый дом с его пыльными мебелями, рубчатыми батареями книг и быстрой хроматической пробежкой, которой Эмма начинала игру.
Моя мама ничем не напоминала Эмму. «Глаша, ты вообще собираешься искать работу?» Этот вопрос появился на другой день после выписки, и с каждым разом звучал все громче. «Попроси Алешу, — советовала мама, — он обязательно тебе поможет».
Мне было страшно даже думать на эту тему, ибо после того, что произошло, Лапочкину следовало вычеркнуть меня из списка родственников. А лучше убить: для надежности. Подстегнутая страшными видениями, я быстро выдумала другую возможность — она носила фамилию погибшего одноклассника.
Однажды мне приходилось обращаться за помощью к его маме: Марина Петровна была главным редактором газеты «Николаевский вестник» и курсе на третьем устроила мне летнюю практику в «Вечерке», с которой дружила коллективами. Теперь, после смерти, звонить ей было вполовину совестно, вполовину страшно, но все же я решилась. От смущения в начале разговора я говорила странно, почти лаяла, но Марина Петровна обрадовалась так, как мне давно никто не радовался. Наверное, она сумела простить историю с портретом и могилой, иначе не стала бы говорить: «Приходи прямо сегодня, Глаша. Пропуск я закажу».
Тогда все газеты Николаевска трудились в одном и том же здании, довлеющем над однородным городским пейзажем. Это был относительный новострой: унылое многоглазое здание, проектировщик которого явно имел личные счеты к нашему городу. Кабинет Марины Петровны выходил окнами к моргу областной больницы — и это было несправедливо по отношению к ней.
Конечно, она заплакала, лишь только я появилась в дверном проеме — ходящая, моргающая, живая несомненно в отличие от ее сына. Она довольно долго плакала и даже пыталась неловко обнять меня: обняла, но сразу оттолкнула, ведь я была всего лишь одноклассницей ее сына. Потом в кабинет зашел мужчина с угодливым лицом, и Марина Петровна стала другая.
— Василий, знакомься, Глаша. Хорошая девочка, у нее журфак. Училась вместе с моим сыном, поищи для нее место.
На меня Василий смотрел уже не так угодливо, но позвал зайти к нему в кабинет «буквально через минутку».
Это был кабинет заместителя главного редактора. Василий сидел там в одиночестве, распяв пиджак на спинке стула.
— Могу предложить отдел информации — других вакансий все равно нет. Девушки обычно хотят в культуру, но там полный комплект.
