– Я могу только сослаться на мнение дяди, но думаю, что ему вполне можно доверять. Он считает, что новая комета положила конец тому позору, который возвещала комета времен божественного Клавдия. – Аргентарий скептически поджал губы, услышав это, однако Лукан, не обращая внимания на выражение его лица, продолжал. – Кстати, он написал небольшое исследование о кометах. Я уже прочел его, могу, если хочешь, принести тебе.
– Я бы прочел с интересом, так что будь любезен, – попросил Аргентарий. – А сейчас хотя бы в двух словах поясни, как наш философ понимает, что такое комета.
– Дядя считает кометы вечными божественными огнями. Это что-то вроде блуждающих звезд. Он отвергает предположения, что они являются вследствие случайного воспламенения воздуха… Но он согласен, что они могут предвещать будущее.
Лукан первым покончил с обедом и спросил себе воды для омовения рук[69].
– А подвижнические увлечения дяди тебя, я смотрю, миновали? – посмеиваясь, спросил Аргентарий. – Он, помнится, в юности чуть совсем себя не заморил, – воздерживаясь от мяса, да и, кажется, от всего остального.
– Я попробовал было именно под воздействием его воспоминаний, но у меня ничего не вышло, – с искренним сожалением произнес Лукан. – Весь день мысли только о еде, внутри как будто огонь, и к тому же сам всех вокруг себя испепелить готов. Как-то я иначе устроен.
– Ну и слава богам! Твоему деду некогда с большим трудом удалось убедить твоего дядю есть хоть что-нибудь, когда того уже шатало даже от дуновения фавония – сейчас, конечно, глядя на него, трудно в это поверить. А на тебя посмотреть, ты и так вот-вот взлетишь. Так что не прими мои слова за упрек и ешь на здоровье, сколько требуется. Это я так, шучу по-стариковски.
Наконец на исходе весны настали дни Нероний. К счастью, на этот раз выступления пантомимов были запрещены. Колесничные ристания предполагалось проводить в Большом цирке, мусические состязания – в театре Помпея на Марсовом поле. Аргентарий на этот раз выступать отказался, сославшись на нездоровье – он и правда прихварывал всю зиму, у него случались приступы удушливого кашля. В поэтических состязаниях можно было участвовать только с чтением собственных произведений, так что Полле и не предоставлялось возможности выступать, чему она была только рада. Она всей душой желала победы Лукану, ради чего даже, тайком от Цестии, посвятила свои любимые жемчужные сережки в храм богини Победы[70], послав с поручением служанку.
