— Простите, но вы не оставили мне выбора, — извиняющимся тоном оправдывался он. — Ваша агрессия прошлой ночью… Обида… Что я должен был делать? Вы мне нравитесь, Констанс, — при этих словах она невольно заёрзала, — и я просто хотел с вами посидеть где-нибудь. Вот и все. Никакого криминала.
— Но так нечестно!
— Не совсем. Я же сказал, что встречу отменили. А вы не спросили, кто и зачем. Тогда бы я не смог вам солгать. Вот если бы я предложил вам поужинать, вы бы что мне ответили?
— Сами знаете!
— Ну вот… Поэтому я решил немного схитрить.
— Знаете, Чарлз, мне совсем не нравится, когда мной манипулируют! — чеканя слова, выпалила Констанс.
— А разве я это делаю?
— Конечно, делаете! И не стройте из себя оскорбленную невинность. Вы прекрасно понимали, какую игру надо вести!
— Могу я хотя бы рассчитывать на прощение? — заискивающе глядя ей в глаза, взмолился Чарлз.
— Можете…
Она пыталась, видит бог, пыталась на него сердиться, но противиться обаянию Чарлза Стэйна было выше ее сил. Тем более он признался, что обманул ее, а ведь мог бы этого не делать.
— Экономить на правде так же подло, как лгать, — заметила Констанс, пытаясь казаться обиженной.
— Перед вами кающийся грешник, — прошептал Чарлз. — Примите мои искренние извинения. Для пущей убедительности могу встать на колени…
Констанс усмехнулась.
— Тоже мне, кающийся грешник!
— Вы самая обворожительная женщина на свете! — воскликнул он. — Вам, наверное, нравится дразнить меня, да?
— Вовсе нет, — ответила Констанс, чувствуя ловушку.
— Вовсе нет! — захохотал Чарлз, запрокидывая голову. — Ах вы, обманщица! Коварная разбивательница сердец! Знаете, что я сделаю? Я вас изловлю и посажу под стеклянный колпак, чтобы весь мир мог поглазеть на сей феномен.
— Не вижу в этом ничего смешного, — отчеканила пунцовая от смущения Констанс.
— Вы правы, — согласился Чарлз.
Сколько лет прошло с тех пор, как я смеялся вот так, от души? — спросил он себя. Уж и не вспомню. А скольким моим женщинам понравилось бы тащиться по жаре за город и пить пиво в деревенской забегаловке? Да ни одной! Им бы только на других посмотреть да себя показать.
Всю жизнь Чарлз окружал себя легкомысленными куколками, которые без лишних слов дарили ему свою доступную любовь — любовь на одну ночь. Чарлзу нравилась такая жизнь — беззаботная, красивая, нескучная, по крайней мере, он в этом все время себя убеждал. И ничего как будто не изменилось. Ничего ли?
Он вдруг почувствовал на себе пристальный взгляд Констанс. Размышления горестной тенью легли на его лицо. Чарлз нетерпеливо взглянул на часы и холодно произнес:
