Весной 1609 года в Париже шла бойкая торговля зрительными трубами. Чтобы приобрести занятную новинку, не надо было даже заходить в очковую лавку. Это можно было сделать прямо на улице.
На одном из мостов через Сену некий разбитной мастеровой останавливал каждого, кто не походил На бедняка. Взгляните-ка на чудодейственный инструмент! Трубка из белой жести длиною в фут, а стоит, зажмурив один глаз, приблизить ее к другому, как произойдет чудо: далекие здания, экипажи, люди, прежде едва различимые, так увеличиваются в размерах, что их удается превосходно разглядеть. С помощью этих «новых очков» на расстоянии полумили узнаешь знакомого!
Инструмент удивлял своей простотой: трубка и на концах по очковому стеклу. Многим бросалось в глаза, что стекла были разные. В апреле о «новых очках» даже писали в парижском листке «Меркюр Франсуа».
Эта весна принесла Галилею большой успех. В изучении проблем движения произошел решительный поворот. После того как он убедился в ложности тезиса, будто скорость падающего тела возрастает пропорционально пройденному пути, Галилей еще упорней продолжал поиск.
После долгих размышлений он нашел определение, которое не только вполне соответствовало результатам опытов, но и помогло ему придать окончательную форму как выводам, полученным тогда, когда он еще «не выходил за пределы статики», так и разысканиям последующих лет.
«Равномерно или единообразно-ускоренным движением, — писал Галилей, — называется такое, при котором после выхода из состояния покоя в равные промежутки времени прибавляются и равные моменты скорости».
Многое из того, что он давно высказывал в виде предположений или приводил как данные опыта, теперь, когда ему удалось найти четкое определение равномерноускоренного движения и применить его в виде принципа, явилось как бы следствием этого определения. Галилей обрел надежную исходную точку учения о движении.
Год этот был очень плодотворен и для его долгих и трудных раздумий о баллистической траектории. Здесь, как и при рассмотрении свободного падения, Галилей исходил не из абстрактных движений, а изучал, как на самом деле перемещаются брошенные тела. Он отказался от разделения движений на «естественные» и «насильственные». Ломая вековые традиции, Галилей утвердился в мысли, что действительное движение вполне может слагаться из движения «естественного» и «насильственного». Огромную роль в отыскании истинной баллистической траектории сыграли его настойчивые размышления о том, почему движение Земли не сказывается на падении тела, сброшенного с большой высоты.
