– Если я вас правильно понял, уважаемый Клим Пантелеевич, ключ – главная улика, и тот, у кого он будет обнаружен, и есть преступник? – не спеша, взвешивая каждое слово, рассуждал старый сыщик.
– Конечно, главная, но, возможно, не единственная.
– Ну что ж, Антон Филаретович, обыщите тогда каждого из присутствующих здесь свидетелей поочередно в соседней комнате, а городовой, я думаю, поможет вам в этом, не особенно утомительном, но и малоприятном занятии, – распорядился начальник сыска.
Каширин пожал плечами и первого пригласил войти в комнату Никифора. Не прошло и трех минут, как они вместе вернулись обратно. Полицейский, не проронив ни слова, отрицательно покачал головой – ключа не было. Следующим был нумизмат. И через пару минут – тот же безрезультатный исход. Последним на досмотр зашел ветеринар.
Леечкин, Наливайко и Поляничко томились в тягостном ожидании. Ардашев рассматривал в открытое окно старый вяз, перекинувший могучие ветви на другую сторону улицы, и, казалось, совсем не интересовался происходящим. Скрипнула дверь. По недоуменному лицу Каширина было понятно, что вся затея с личным обыском претерпела полный афронт.
– Ничего нет, – развел руками стоящий рядом городовой.
– Что-то уважаемый адвокат напутал. Не вытанцовывается ваша мелодия, господин Ардашев, – сквозь зубы зло процедил Каширин.
– А вы, Антон Филаретович, везде смотрели? – осведомился присяжный поверенный.
– Ну что вы! Конечно, не везде! Есть некоторые места, куда только доктор заглядывает, да и то за очень большие деньги. Да по какому такому праву вы потешаться надо мной, государственным человеком, изволите! Я вам не уездный лекарь почечуй высматривать! – переходя на крик, возмутился полицейский.
– Вы, милостивый государь, к сожалению, меня неправильно поняли. Потрудитесь осмотреть забинтованную руку господина Саушкина, – спокойно уточнил адвокат.
Окружающие опешили, но Леечкин, встав из-за стола, приблизился к Кузьме Антоновичу и лично повторил просьбу снять повязку с левой руки, что тот с неохотой и сделал. Со стуком на пол упал ключ. Судебный следователь поднял его, молча подошел к входной двери, провернул пару раз в одну и другую сторону. Ключ подошел.
– Ну и что скажете, господин Саушкин? – глядя прямо в лицо ветеринара, проговорил молодой чиновник.
– А что я должен вам говорить? Букиниста я не убивал. Сюда не приходил. А что ключ у меня, так это Захарушка мне его давно оставил, чтобы я кошечек мог без него осматривать. Мы-то приятели старинные. Почитай, лет двадцать знакомы. А штучки свои эти… ну, то пульс у меня щупать начинаете, то в глаза смотрите, как гипнотизер в цирке, вы оставьте для адвоката. Слышал я, что Клим Пантелеевич рассказики разные сочиняет, вот вы ему свои фокусы и показывайте, глядишь, он их перескажет, да на всю Россию прославится, – усмехаясь в усы, с циничным нахальством отвечал Саушкин.
