Из небытия вывела трель телефонного аппарата. Звонил Аркашка – коридорный Третьяковской бани, беспокоился, в силе заказ или нет. «Да, да, конечно, комнату отдыха № 3 приготовьте на шесть вечера. Стол сервируйте на двоих по первому классу. А на шесть тридцать пригласите моего цирюльника – Ильяса». Что за жизнь? Даже в бане приходится решать финансовые дела и проводить переговоры!
Остаток дня тянулся медленно и приносил удовольствия не больше, чем езда на старой кляче по разбитым ставропольским мостовым. Право, ждать осталось недолго, и я навсегда покину этот неуютный, пыльный и нестерпимо скучный захолустный городишко. Главное – не дать слабину. Конечно, он придет, как всегда, в дорогущем костюме, а на безымянном пальце будет сверкать всеми своими пятью каратами, упрятанный в оправу из червонного золота, камень. Только денег своих он не увидит, тем более что у меня в правом нагрудном кармане пиджака имеется маленькая серая картонка – билет на сегодняшний ночной поезд до Москвы, а в левом, у самого сердца, – свежий паспорт на новое имя. И все. Прощай, провинция – здравствуй, древняя столица России. Степенный господин в новой карете с мягким кожаным диваном, а на окнах – парчовые занавески с кисточками, откидной столик с отделением для вина и бокалов. И обязательно собственный выезд не с какой-нибудь обычной пристяжной, а настоящий, в дышло, с четверкой вороных или ослепительно белых и быстрых, как ветер, лошадей. Сниму в самом центре меблированные комнаты с хорошенькой горничной и приглашу личного повара, лучше француза. Здравствуй, выстраданная годами унижения, долгожданная, шумная и хмельная жизнь толстосума! А об этих ничтожествах, так называемых кредиторах, стоит просто забыть, как о прошлогоднем мартовском снеге.
Я снова налил коньяку, согрел рюмку в руках и с наслаждением неторопливо выпил – да, блаженство рая! А дальше все было так, как я и полагал. Почти… Он пришел в ослепительно белом костюме. Слушал мои оправдания, кивал, молча наполнял смирновской водочный штоф из запотевшего графина, закусывал копченой осетриной, во всем со мной соглашался, затем открыл крышку золотого брегета с музыкой, удивленно хмыкнул, извинился за вынужденный уход и, окрикнув коридорного, удалился. Странный фрукт этот субъект – всегда учтив, вежлив и удивительно спокоен. Но и он теперь в прошлом.
А потом появился цирюльник. Положил на лицо горячий компресс, чтобы облегчить бритье, и, как всегда, удалился. У него такая привычка – пока лицо «отдыхает», Ильяс пьет чай, но ровно через десять минут он войдет снова, снимет теплую марлю и начнет брить острым, как сабля мамлюка, лезвием. От тепла и спокойствия я расслабился и, кажется, заснул. Сквозь сон, сзади послышались шаги…. Внезапно мою голову обхватила чья-то сильная рука, и резко обожгло горло. Я открыл глаза и увидел, как прямо из меня бьет алый фонтан крови. Ниже подбородка, казалось, выросли жабры, разрезанная на шее кожа вывернулась наружу, а обжигающий воздух беспрепятственно входил в гортань, но все равно дышать было нечем. Моя голова безжизненно повисла и уже совсем не держалась. В агонии я сопротивлялся….
