По улицам расхаживали веселые, грустные, печальные, смеющиеся, счастливые, задумчивые, беспечные, болтливые и молчаливые люди.
У всех у них было воскресенье. Завтра начиналась новая неделя. И все, какими бы разными они ни были, отлично знали, что будут делать завтра.
Один Пенкин не знал этого.
Только он один не знал, что будет с ним завтра. Да не только завтра, он не знал, что случится с ним сегодня вечером.
А вечер уже наступал. Становилось холодно и неприятно.
После шести часов люди стали объединяться в группы, выходить из подъездов, троллейбусов и трамваев по трое, по двое.
Они стали веселее и наряднее.
Когда Пенкин спустился погреться в метро, мимо него проносились вереницы довольных собой людей. Они спешили, смеялись, шептались, пели, пили теплый виноградный сок и холодную минеральную воду. Они увозили вниз и привозили наверх пакеты, кошелки, лыжи, сумки, торты и цветы в целлофане.
Когда Пенкин поднялся наверх, на улице стало совсем темно. Тротуары стали гораздо шире. Людей становилось все меньше. Многие разошлись по театрам, кино. Сидя в хорошо отопленном зале, они заливались смехом или смотрели на сцену или на экран, смеялись и плакали. А Пенкин даже в театр, даже в кино не мог пойти, потому что детям до шестнадцати лет этого вечером не разрешалось.
Люди после восьми становились серьезными и деловыми. Они шли, уверенно притаптывая снег, прокладывая в снегу дорожку домой.
По всему городу загорались огни. Светились рекламы кинотеатров, витрины магазинов, окна домов. У каждого человека был свой дом, своя лампа в окне.
И первый раз в этой новой жизни подумал Пенкин о том, как хорошо иметь свое окно, и лампу под абажуром, и теплую комнату. Раньше он никогда об этом не задумывался. Это всегда у него было. Конечно, если вернуться и все честно рассказать, во всем повиниться… Но Пенкин вспомнил про школу, про Олю Замошину, про Нину Григорьевну и решил ни за что не возвращаться домой.
Он потопал снова к вокзалу. Пошел на перрон к поезду дальнего следования. Вагоны дышали теплом.
Сердитые проводники проверяли билеты.
Пенкин погрелся в зале ожидания. Он решил сегодня не ужинать, потому что надо ехать в Сызрань и каждая копейка должна быть на учете. С ужином, конечно, можно и повременить, но спать надо было обязательно.
Где?
По залу прогуливался милиционер.
Женщина, перевязанная крест-накрест шерстяным платком, закрывала створки киоска Союзпечати. И Пенкин подумал о том, как же это могло случиться, что газета ошиблась. Он вспомнил старичка на бульваре и… полез в портфель. Тетрадка была, к счастью, на месте. Там, на последней страничке, уцелел адрес.
