Глава 27
В которой муслиновое платье впечатление производит
Он совсем забыл, что сегодня должен встретиться с Эммой: горькие, словно желчь, досада и злоба, похоже, разъедали не только душу и печень, но еще и память. Вернулся он ночью, весь день пришлось вертеться и решать накопившиеся дела и проблемы. Вспомнил об Эмме уже ближе к вечеру, выругался на подведшую память и на портрет — вот на кой тот ему сдался?! Хорошо, хоть умудрился утром наскоро смыть с себя грязь, лошадиный и собственный пот. Устремляясь к выходу, досадливо отмахнулся от вопросительно чирикнувшего Джока: не до тебя!
От охраны так легко отмахнуться не удалось — Эрик выдал своим людям четкие указания. Но охранники хотя бы держались в тени, на глаза не попадались, так что на них лишний раз и не огрызнешься.
Даже скорая ходьба и пронизывающий ветер ни капли его не успокоили — он и в мастерскую ворвался, словно в павший город, и начал с ходу рявкать на Эмму. Будь он сам на ее месте, начал бы либо орать в ответ, либо, оскорбившись, ушел. А художница стала его дразнить и издеваться. И чем больше насмешничала, тем быстрее он успокаивался: и впрямь, ведь это еще не окончательное поражение, просто лишь тактическая неудача! И такое бывает, что и бывалый моряк промокает…
А успокоившись, сразу начал засыпать — словно из него выдернули пружину гнева и разочарования, весь день державшую его на взводе. Чтобы не провалиться в сон окончательно, попросил Эмму что-нибудь рассказать. Та серьезным голосом затянула повествование про яблочный сидр, да про Грильду, да про Олафа — на этом имени он резко взбодрился: вот ведь гад настойчивый, еще и в гости приперся, надо все-таки как-то с ним разобраться!..
И он уснул окончательно и бесповоротно.
* * *
Странно, но и во сне Кароль не выглядел расслабленным: словно забота, занимавшая Человека С Птицей два последних года, и разочарование от сокрушительной неудачи отпечатались на его лице четким типографским оттиском. А ведь при первых встречах казалось, что этого человека ничто не занимает всерьез, до того он был смешлив и беззаботен.
Я неслышно подошла и присела напротив, подперев подбородок рукой с зажатыми в ней кистями. Рассматривала внимательно, серьезно, не отрываясь. С удовольствием. С точки зрения художницы, лицо интересное, с точки зрения влюбленной женщины — неодолимо притягательное. А суммой этих впечатлений было: смотрела бы на него да смотрела…
Я вздохнула — тихонько. Но то ли этот вздох, то ли мой пристальный взгляд все-таки его разбудили. Дрогнули губы, ресницы… Кароль мгновение смотрел на меня, не понимая, потом его взгляд окончательно сфокусировался и прояснился. Улыбнулся. Кароль сонно и глубоко вздохнул, протянул мне руку:
