Прием Наших Новых Родственников завтра.
Ох, уже завтра… Главное блюдо – итальянские голубцы в томатном соусе.
От голубцов зависит:
– Муркина жизнь в браке. У детей меньше поводов обсуждать, чья мама ужасней, если родители дружат. Они смогут обсуждать, что обе мамы ужасны;
– моя жизнь в Муркином браке. Дело в том, что я по уважительным причинам не хочу сидеть с Муркиными детьми: я отвыкла от младенцев и мне лень. Но если мы с родителями Павлика станем друзьями, то дело будет в шляпе: мама Павлика погуляет с детьми и сварит детям бульон, а я приду почитать им «Винни-Пуха», «Карлсона»… и «Мэри Поппинс» можно почитать, и «Алису», и Тургенева я давно не перечитывала. Муркины младенцы – это хороший повод перечитать старое любимое, летом «Обрыв», зимой «Обломова», Лескова я бы перечитала, Чехова. Конечно, лучше было бы читать младенцам не вслух, а про себя.
Мурка с Павликом не приглашены на прием. Взрослые без детей чувствуют себя более раскованно. Я смогу вообразить, что родители Павлика не мои новые родственники, в чьей компании я буду вынуждена сидеть с внуками, а новые приятели Хомяка, с которыми у меня не будет ни общего бульона, ни общих внуков, – и почувствую себя более раскованно.
Поэтому – голубцы. Не только эскалопы по-болонски, карпаччо из клубники с пармезаном и ньокки под соусом из спаржи, а еще итальянские голубцы в томатном соусе. Все это приготовит Алена. Алена ездила в кулинарный тур в Италию учиться у итальянских поваров.
На приеме Наших Новых Родственников, невзирая на ссору навсегда, будут мои прекрасные друзья: Ирка-хомяк с Ильей и Алена с Никитой.
Тут вот в чем дело:
– не могу принимать Наших Новых Родственников одна, без моих прекрасных друзей, мне необходима поддержка,
– не могу принимать Наших Новых Родственников с кем-то из моих прекрасных друзей, выберешь одних, другие насмерть обидятся,
– белые крысы.
Я считаю, в вульгарном бихевиоризме много хорошего: чем анализировать подсознание человека, лучше создать условия, когда он будет вести себя так, как нужно. Эксперименты с белыми крысами, подтверждающие эту теорию, кажутся мне убедительными: белая крыса всегда бежит по лабиринту направо, к сыру, и никогда не бежит налево, где однажды получила удар током. Мы тоже всегда бежим к сыру и не хотим получить удар тока по лапам. На приеме Илья с Иркой и Никита с Аленой будут вынуждены вести себя как будто они близкие друзья, – а притворяясь кем-то, мы становимся этим кем-то. Мы все ведем себя как белые крысы, как Лев Евгеньич: утром притворялся, что составляет мне компанию за завтраком бескорыстно, и так вошел в роль, что украл лишь один сырник, а другой оставил мне.
