– Дорогой Давид, напомните нам, чту вы написали в дневнике по случаю открытия председателем Румковским пансионата для заслуженных деятелей общины, в котором многим жилось лучше, чем до войны. – Прокурор говорил подчеркнуто любезно.
– Я посчитал это позорным пятном на репутации общины, – уверенно заявил подросток, а Марек почувствовал, что пани Регина, словно желая подбодрить, погладила его по руке. – А вскоре мы узнали, что в гетто создается суд, который имеет право рассматривать дела в ускоренном порядке и применять высшую меру за политические преступления: слушание радио, распространение ложных слухов. Поэтому я написал, что никого лучше Румковского немцы подыскать не могли.
В зале ни один человек не произнес ни звука, а кое-кто от волнения даже разинул рот.
– Примерно год спустя, в июне сорок второго, еще до того, как были отправлены на смерть старики и дети, вы записали, что, когда ваши родные уже питались картофельными очистками, чиновники объедались и что в гетто есть люди, накопившие немало добра впрок.
– Так оно и было. Инструкторы, полиция и другие банды бездельников получали все больше талонов, а остальные подыхали с голоду.
Здурово, когда мальчишка заставляет взрослых себя слушать, подумал Марек.
– Ваше мнение о господине председателе не изменилось?
– Ни на йоту. – В голосе Давида не прозвучало и тени гнева, что только усилило впечатление.
– У меня больше нет вопросов. – Прокурор удовлетворенно потер руки. – А вас, Давид, хочу поблагодарить за ваш дневник, который я выучил чуть ли не наизусть…
– Прошу всех обратить внимание: обвинитель проявляет человеческие чувства! – выкрикнул Борнштайн и подошел к Давиду. – Поверьте, я эти чувства разделяю. Однако поскольку мне досталась роль защитника, я должен выбрать из ваших заметок – просто блестящих, особенно если учитывать ваш юный возраст, – те, которые свидетельствуют, что вы одобряли деятельность господина председателя. А именно: в августе сорокового года вы написали, что гетто прекрасно развивается. Появляется множество новых мастерских и фабрик, которые, вместе с уже существующими, образуют Еврейский промышленный округ, как его шутливо называли. Перечисляя созданные господином председателем предприятия, вы упоминаете, что на одном из них получил работу ваш отец, что таких, как он, тысячи, и, кажется, все идет к лучшему…
– Я написал: казалось бы, идет к лучшему, если б не голод и не смертность, которая не стала меньше. – Давида трудно было сбить с толку.
