Евреи остро ощущают свою сопричастность истории еврейского народа. Эта сопричастность укрепляется и религиозными максимами: каждый еврей должен считать, что он сам был выведен Моисеем из египетского рабства, сам стоял перед Богом у горы Синай и получил в дар Тору. Такое спонтанное чувство, однако, не ограничено религиозными евреями: оно знакомо многим, кто отвергает религиозную веру.
Нахум Гольдман, один из выдающихся еврейских лидеров XX века (политических, а не духовных), пишет в воспоминаниях о еврее из литовского местечка, в котором он родился:
Он не только считал своей семьей собратьев-евреев (они были для него чем-то большим, чем просто единоверцы или соотечественники), но и всем сердцем ощущал близость к прошлому своего народа и к его Богу. Узнавая в детстве о Моисее, он воспринимал его не как мифического персонажа, а как важного, хотя и дальнего, дядюшку. Изучая в йешиве (раввинистической академии) рабби Акиву или рабби Иуду, он не ощущал себя антикваром в лавке древностей, а вел разговор с живым родственником, более старым и более мудрым.[2] В каком-то смысле все еврейское прошлое, а не только лишь прошлое семьи или местной общины, составляет неотъемлемую часть внутреннего опыта и идентичности каждого еврея. Поскольку же чувство общей истории есть у евреев, где бы они ни жили, все они образуют одну большую семью.
Заметим, что выражение «еврейская раса», которое встречается и поныне, неудачно. Оно возникло во времена, когда понятие «раса» использовали в намного более широком смысле, чем сейчас: можно было услышать, к примеру, об «английской расе». Антисемитизм, европейское политическое движение, которое стало набирать силу в начале 1880-х годов, пыталось изолировать евреев от остального общества, объявить, что они даже генетически отличаются от прочих людей. В некоторых странах, переживших политические и экономические потрясения, антисемитам удалось вбить клин между друзьями, соседями, коллегами по работе. (Англоязычные страны в целом не поддались этой пропаганде.) Однако такие воззрения на еврейство далеки от подлинного положения дел. Не существует расовых особенностей, которые отличали бы евреев от всего человечества, да и взяться им неоткуда, поскольку еврейство никогда не имело четко очерченных границ. Вспомним европейскую историю: одни покидали еврейскую общину, другие присоединялись к ней, и подчас целые группы людей меняли свою принадлежность. Христианство поначалу распространялось среди евреев, а в последующие века церкви прилагали существенные усилия к обращению евреев, подчас насильственному. В 1215 году Четвертый Латеранский Собор, желая отделить евреев от христиан, повелел евреям носить особые знаки на одежде (внешне-то они не отличались!); когда немецкие нацисты в своих расистских законах возродили подобные знаки, они расписались в том, что внешне евреи и неевреи – на одно лицо. Согласно нацистским законам евреем считался каждый, у кого евреем был хотя бы один еврейский дедушка. Это привело к неразберихе, поскольку в Германии евреи заключали браки с христианами на протяжении поколений.
