Тата оглянулась на голос.
– Помолчал бы, Игорешка!
Потом она перевела взгляд на Ирину.
– Это он о нас с тобой, Ир.
И только в этот момент Ира поняла, что очень похожа на Тату – почти такого же роста, в узких джинсах, светлой футболочке, с почти такой же сумочкой на плече. Вот только Тата была черноглазой и черноволосой, а она, Ирина, рыжей.
– Ты у меня красавица, – повторяла бабушка, гладя Иру по волосам, которые запрещала стричь или красить. – Голсуорси о такой внешности говорил «ботичеллевская»…
– Линялая, – бурчала Ирина, не видя в себе ничего привлекательного.
Хотя тут она была неправа: темно-рыжие волосы все-таки нельзя было назвать каштановыми, светлая кожа с неяркими веснушками, широко расставленные серо-зеленые глаза, высокие скулы. Аристарх как-то сказал, что не помнит дня, когда бы не видел ее улыбки – похоже потому, что уголки рта у Ирины были чуть приподняты. Татьяна Роджерсова как-то назвала ее Моной Лизой – за эту самую едва уловимую улыбку.
Одним словом, в огромное рабочее помещение вошли две весьма похожие девушки, внешне удивительно дополняющие друг друга.
Ирина тоже оглянулась на присвист. И только сейчас поняла, что помещение с железным ящиком вовсе не пустует – как минимум десяток парней с большим интересом смотрели на девушек, а еще двое мужчин постарше курили у настежь распахнутого окна.
– Тата, зови Алексеича, начнем. А вы, девушка, присядьте вот тут, в сторонке, пока мы будет возиться.
– Спасибо, – чуть слышно проговорила Ирина и опустилась на край конторского стула с высокой деревянной спинкой.
– Дим Димыч, вы мою Ирочку не обижайте. Она наша спасительница. Сейчас я шефа позову.
Тата договаривала это уже в коридоре, ее каблучки вскоре зазвучали над головой, а следом раздался и щелчок распахиваемой двери:
– Владимир Алексеич, вас все ждут.
Через минуту Ирина увидела и упомянутого Алексеича – явного шефа и вдохновителя парней, окруживших железный стол со всех сторон.
– Ирочка, иди сюда, ко мне, – Тата уже раскладывала распечатки, схемы и еще какие-то документы, которые вынула из толстой серой папки, только что извлеченной из-под пленки, которой был замотан неведомый Ире агрегат.
Следующие несколько часов Ирина потом вспоминала с дрожью, как то давнее собеседование у Александра Семеновича. И даже вечером, за обязательным чаем рассказывая бабушке о событиях дня, все еще не могла толком успокоиться.
– Понимаешь, ба, они мне задавали вопросы, ответа на которые я не знала и знать не могла. Первые полчаса их этот Алексеич взрывался каждую минуту, кричал «да что вы мне говорите!», «да быть такого не может!». Тот, что помоложе, Тата сказала мне, что это их главный инженер, в конце концов на него рявкнул, тот малость присмирел. И тогда пошла работа. Хорошо, что я дважды этот несчастный перевод делала, хорошо, что кое-что успела в И-нете проверить. Даже термины правильными оказались. Я только когда мы закончили, поняла, что самое-то главное было не в описании, а в пояснениях к схеме, которую они сами видели впервые – хитрые японцы ее спрятали в комплект поставки.
