«Каждому нужно только то, чего у него нет, – частенько думал Дмитрий, глядя на друга. – И только то, чего у него никогда не будет. Только за это любой из нас и готов на все: за достижение недостижимого…»
Профессорское настоящее иногда заставляло Диму становиться мудрецом. Хотя он вовсе не был уверен, что нечто подобное уже не сказал лет на пятьсот раньше другой великий мыслитель.
Тут Дмитрий пришел в себя – он-то великим мыслителем точно не был. Просто ему сильно повезло и с учителями, которые разглядели его нерядовые способности, и с родителями, которые не давили на него, превращая в «такого как все». Они никогда не заставляли его сидеть за уроками, никогда не выгоняли на улицу поиграть в футбол – они уважали сына просто по определению. И поэтому кандидатская по математике в двадцать семь и докторская в тридцать один стали закономерным итогом, благодарностью за уважение и мудрое воспитание.
– Прикинь, как иначе я мог отблагодарить отца за то, что он для меня сделал? Или как мог показать маме, что ценю каждый день, который она провела с нами?
Алексей соглашался – пожалуй, и в самом деле больше никак. И в глубине души завидовал другу – тот чего-то добился сам, к чему-то стремился, опираясь на собственные взгляды и вкусы, и, к тому же, заботился об овдовевшем отце, – и материально, и, что куда важнее, морально поддерживая его.
Сам же Рябинин-младший, пусть и принимал как данность существующий порядок вещей, не хотел ни поддержки отца, ни его помощи и его влияния. Даже более того, он не хотел становиться для отца тем, кем стал Димка для своего. И прекрасно понимал, почему это происходит – отец считал нужным весь мир вокруг себя построить по своему разумению, сломав всех окружающих и подогнав их под свой ранжир. Когда-то давно Димку он назвал малолетним хулиганом и менять своего мнения не собирался. Услышав о более чем успешной карьере Лешиного друга, только пожимал плечами и говорил, что физик-теоретик – это и есть работа для хулиганов и лузеров: денег не приносит, зато оправдывает полное пренебрежение к социальному разделению.
– Профессор? Дмитрий стал профессором? Ты что-то спутал, сын. Этого быть не может – наверняка он вылетит с работы уже завтра. Хулиганью не место за университетской кафедрой… Похоже, тамошнее начальство не в курсе совершенно… Сирота, сын отца-одиночки… Нет, Алексей, ты все перепутал.
И в этом был весь отец – не существовало другого мнения, кроме его мнения, не существовало иных оценок, кроме его оценок, не существовало ничего, что не соответствовало его раз и навсегда принятой им «правильной» шкале ценностей.
