Забереги | страница 8
Которая с богом и с чертом на «ты»?
Недаром сама я чиста и бела.
Недаром я руки покорно свела.
«Во всем разберетесь сами…»
Во всем разберетесь сами.
А мне ничего не жаль,
Когда проходит лесами
Голодный месяц февраль.
Он шарит по всем берлогам,
Зовет на разбой зверье,
Его кривая дорога
Приводит в сердце мое.
А мне с февралем не спорится,
Я с ветреным не груба.
Не шьется, а только порется
Нынче моя судьба.
Латана, перелатана,
Как хочешь, так и надень!
Новой кладу заплатою
Этот февральский день.
Шагаю его путями,
Беру на себя вину.
Куда он меня утянет?
В какую введет весну?
«И хоть углядела в тебе врага…»
И хоть углядела в тебе врага,
Твоя правота права, —
Пройдут и белые эти снега
И черные эти слова.
Все будет прекрасно. В 12 уснем,
Как дети чисты и ясны.
Устав от черно-белого днем,
Увидим цветные сны.
«Серый соболь, серый соболь!..»
Серый соболь, серый соболь!
Сердце были забывает.
Если стукнулась боль о боль,
Все в округе выгорает.
Все в округе золотится,—
Даль оранжевая снится,
Красно-желтые поля,
Огненные соболя.
Снятся горы расписные…
Мне такого не понять.
Я хочу, чтоб сны цветные
Стали серыми опять.
«Упрямо Балтика качается…»
Упрямо Балтика качается,
И ты упрямо хмуришь бровь,
А у меня любовь кончается,
Всерьез кончается любовь.
Мне счастья хочется все реже,
И знаю — прошлое ценя,
На том прекрасном побережье
Ты весел будешь без меня.
И слава богу, слава богу,
Что я не понесу вины
За ровную твою дорогу,
За сны, что боли лишены.
«Снова похороны. Хоронят…»
Снова похороны. Хоронят,
Может, друга, может, врага.
Снова чью-то судьбу уронят
В расступившиеся снега.
Но ведь в том, что в могилах мои враги,
Но ведь в том, что в могилах мои друзья,
Даже в том, что ночи мои долги,
Мне себя обвинить нельзя.
Так в угоду какому дню
Эта песенка полумертвая —
«Уж я золото хороню, хороню.
Уж я серебро хороню, хороню»,—
Словно денежка полустертая,—
«Уж я золото, уж я серебро»,—
Все звенит надо мной потерянно…
«Теперь, когда уже прошли все сроки…»
Теперь, когда уже прошли все сроки
И нам друзья простили, что смогли,
Ты снова поднимаешь тост высокий
За пепельные волосы мои.
Я точно знаю, что, и как вначале,
Сегодня, в этот самый поздний час,
Ты поднимаешь тост за те печали,
Что и свели, и разлучили нас.
За все, что мы еще не позабыли,
За мир наш синий или голубой.
Ты пьешь за то, чтобы меня любили,
За то, чтоб нам не встретиться с тобой.
«Сколько дней убито ожиданьем…»
Сколько дней убито ожиданьем,
Дней, что так немыслимо ясны.
Только след в одной печальной дайне
От моей раскованной весны.
