У Семёна Ильича поначалу имелся вялотекущий роман с начмедом по терапии, но это был очевидный эрзац. Фальшивка. Начмед по терапии оживилась, узнав, что Семён Ильич ушёл от законной супруги. Даже предприняла ряд активных наступательных действий, которые привели к окончательному разгрому этих и без того хрупких и нелепых отношений. И Новый год Семён Ильич собирался в кои-то веки справить в гордом одиночестве. Многое переосмыслить под телевизионный бой курантов. Или быстро тупо напиться, чтобы ничего как раз не переосмыслять и даже не успеть попытаться. Но вечером у Мальцевой начались схватки – и он понёсся её оперировать.
И узнал то, что узнал.
И сказал то, что сказал.
И вышел из палаты.
Было без пяти полночь, когда замминистра по материнству и детству снова в палату ввалился. Именно ввалился – иначе было и не назвать. Потому как всегда элегантный, опрятный, подтянутый Семён Ильич напоминал пресловутого Ипполита всея Руси. Панин был расхристан, зло печален и в дупель пьян.
– Змея ты, Танька! Подколодная! – с хмельным скоморошьим надрывом выкрикнул он. И осёкся. Осознав скорее телом, нежели мозгом, что палата полна народу.
Помещение, где в лёгком медикаментозном дурмане лежала на функциональной кровати Татьяна Георгиевна в первых сутках послеоперационного периода, было чуть не битком набито людьми в белых халатах и разноцветных пижамах. Все хотели поздравить начмеда немедленно. С рождением дочери и, разумеется, с Новым годом. Святогорский, примчавшийся на оказание анестезиологического пособия своей старой подруге (а теперь ещё и начальнице), торчал посредине просторной палаты ОРИТ[5] (куда перевёл Мальцеву из родильно-операционного блока вовсе не по показаниям, а для пущего контроля) с полным бокалом шампанского в руках.
– Сёма, тсс! – сурово сдвинув брови, шикнул он на Панина. Все остальные и так замолчали, узрев прежде высокое, а ныне – так и вовсе заоблачно высочайшее начальство в несколько неподобающем виде. – Семён Ильич, это отделение реанимации и интенсивной терапии! Здесь свежая кесарская женщина! И вы все тоже! – несколько театрально обратился он к публике. – Тут вам не кабак! И не номера! – Святогорский внезапно замолк. – Что-то это мне… – Заведующий «взрослой» реанимацией родильного дома, врач реаниматолог-анестезиолог высшей категории, доктор наук Аркадий Петрович Святогорский несколько растерянно посмотрел на кардиомонитор. – Что-то это мне напоминает… Ну как же! Точно! – хлопнул он ладонью по лбу и начал декламировать хорошо поставленным голосом профессионального лектора: –
