Крыльцо подъезда девятиэтажного дома. К чуть приоткрытой двери подсобного помещения, куда сваливается мусор, осторожно подходит неприглядного вида гражданин. Па-ма узнаёт его – это местный абориген по кличке «Партизан Отважный Коля», потому что, как в песне поётся: проходит на радость мимо. А если не мимо, то какая уж тут радость, бич – не журавль, счастья не приносит. Он раскрывает дверь и, оставив её приоткрытой – для подсветки – шмыгает внутрь. Минут через пять высовывает свою бородато-косматую, серолицую голову. Зыркнув по сторонам, вновь скрывается за дверью, чтобы через пару секунд выскочить оттуда с известным тяжёлым свёртком.
…А вот и квартира «Партизана Отважного Коли». Конечно же, кругом хлам, который пылится, и не только: на кухне он еще и шевелится. То в многочисленных драных пакетах, набитых разнообразнейшим мусором вперемешку с не менее разнообразной тухлятиной, вольготно копошатся опарыши. Неизвестно, сколько времени прошло с момента извлечения из помойки снаряда. «Партизан Отважный Коля» сидит на ящике под грязным кухонным окном и глядит на свою ржавую находку, стоящую на конфорке включенной электрической плиты.
Иннокентий рассказывал, что в Североморске корешок, на плитке патрон строительный нагрев, бабахнул. Но чтоб вот так, снаряд…
«Да ты с причудами», – думает Па-ма.
Вдруг вокруг снаряда задрожал воздух, словно начались какие-то испарения.
«Пожалуй, он уже готов, – подумал о снаряде Па-ма, пытаясь сглотнуть появившийся в горле комок. – Пора снимать, подгорит».
Эффект дрожания усилился и контуры ненужной вещи, опасной вещи стали становиться всё менее чёткими, пока не исчезли вовсе. На кухне потемнело… Слабым призрачным источником света служил лишь уличный фонарь, стоящий во дворе. Вместе со снарядом исчезли шевелящиеся пакеты и «Партизан Отважный Коля».
Па-ма тряхнул головой и тут же схватился за неё руками, словно спасая ту от рассыпания.
– Ой-ёй! – воскликнул как крокодил в мультике, у которого заболели зубки.
Он приоткрыл зажмурившиеся от резкой головной боли глаза и так, прищурившись, стал озираться по сторонам.
– А кухонька-то моя, – пробормотал Па-ма и, окончательно придя в себя, вскочил. Но затёкшие ноги подкосились, и он тут же упал на пол.
«Ого! – подумал Па-ма – Сколько ж я их отсиживал?»
Поднявшись, хромая, подковылял к раковине и, открыв кран, жадно прильнул к холодной струе.
– Вот так дела, – пробормотал он, напившись и отдышавшись. – Я хожу во сне.
