— Тебя не тошнит? — спросила я. — Голова не кружится?
— Да развяжи меня, наконец. Уж не знаю, что он дальше для меня придумал.
Я хотела поспорить, сказать, что Эдвард не причинит ему вреда, но это было бы ложью. Эдвард способен на все.
— У Манденауэра крыша поехала, — буркнул Ник.
— Да нет, он всегда такой. — Подняв глаза, я успела увидеть недоверчивое выражение лица Ника. — Предупреждала же: с ним шутить не стоит.
Я потянула, и путы на ногах Ника с треском лопнули. Прежде чем я встала, он схватил меня за плечи и грубо встряхнул.
— Мы должны немедленно отсюда уехать.
В ответ я лишь рассмеялась.
— Элиза, я не шучу. Этот человек безумен. Зачем ему все эти пистолеты и боеприпасы? А остальные агенты — неужели тебе не кажется, что они слегка перегибают палку? Я словно очутился в непоказанной серии «Баффи-истребительницы вампиров». — Ник и не подозревал, насколько был близок к истине. — Во что они стреляли, когда мы подъехали?
Ложь сорвалась с губ с ужасающей легкостью. Я даже не обдумывала свои слова.
— Помнишь ту вспышку бешенства, о которой я тебе говорила?
— Ага.
— Вирус нужно ликвидировать, пока он не распространился.
— Значит, пятеро вооруженных агентов палили в лесу по зараженным волкам?
Я посмотрела ему в глаза и кивнула:
— Да.
Ник крепче стиснул мои плечи.
— Я тебе не верю.
И я его поцеловала. Может, этому он поверит, потому что поцелуй — единственная правда, которую я могу ему дать. Нельзя рассказывать о ягер-зухерах, Эдварде, остальных или даже о себе. Но можно прижаться губами к губам Ника, скользнуть языком в его рот и совершенно искренне застонать.
Ник теснее прижал меня к себе, и я выронила нож. Секундой позже я уже сидела на коленях Ника, обнимая его за шею. Какая разница, что мы на полу пустой кладовки в арендованной комнате посреди городка, о котором я до вчерашнего дня ничего не слышала? Мы снова вместе, и Ник дарил мне ощущения, каких я не испытывала с тех пор, когда в последний раз его касалась.
Я чувствовала вкус липкой ленты на его губах и мяты на языке. Провела по затылку Ника, скучая по его прежней прическе. Мне всегда нравилось запутываться пальцами в шелковистых прядях, но теперь Ник стригся коротко, и я гладила лишь темный «ежик». Внезапно разница между его тогдашним стилем и нынешним напомнила мне о том, какой я была, и какой стала.
Но я безжалостно задвинула подальше воспоминание и свои страхи. Мне нужны эти ощущения, нужен он и не нужны его вопросы, способные убить нас обоих.
