— Но раз ты меня любишь…
Он пристально на нее посмотрел. Как хороши были ее золотые волосы, в которых застряли травинки и засохшие цветы, сверкающие глаза, мелкие зубки меж приоткрытых губ, девичьи груди с торчащими сосками. Сейчас она была прекрасна.
Матиас протянул и снова опустил руку. Словно обращаясь к самому себе, он произнес:
— Нет, это было бы дурно! Только не таким способом…
Потом добавил окрепшим голосом:
— Да, я тебя люблю. И именно потому, что люблю, не хочу… Ты госпожа из усадьбы, я же…
Отодвинувшись, он сполз вниз.
— Матиас…
Он не отозвался, и она услышала, как захлопнулась дверь амбара.
— Какой дурак…
Она застегнула блузку и заснула до вечера, пока ее не разбудил второй удар звавшего к ужину колокола.
Вдали, на колокольне Лангона или Сен-Макера, пробило пять часов. Гоняясь за двумя молодыми людьми, сбегавшими по лужайке к террасе, весело лаяла собака с фермы Султан. Рауль Лефевр обогнал своего брата Жана и первым подбежал к ограде, на которой сидела Леа. Задыхаясь, они облокотились на камень по сторонам от девушки, которая, глядя на них, состроила гримаску.
— Не очень-то вы торопились. Я было подумала, что вы предпочли эту дуреху Ноэль Вильнев, которая на все готова, только бы вам понравиться.
— Она не дура! — воскликнул Рауль. Брат толкнул его ногой.
— Нас задержал ее отец. Вильнев убежден, что война неминуема.
— Война, война, только о ней и разговору. Тоска берет. Меня это не интересует, — резко сказала Леа, перекинув нога через стенку ограды.
В едином театральном порыве Жан и Рауль упали к ее ногам.
— Прости нас, царица наших ночей, солнце наших дней. Забудем о войне, заставляющей страдать юношей и девушек. Твоя роковая красота не снисходит до этих жалких подробностей. Мы любим тебя несравненной любовью. О, царица, кого из нас двоих ты предпочтешь? Выбирай. Жана? Счастливчик! Меня же мгновенно убьет отчаяние, — растянувшись на земле с раскинутыми руками, декламировал Рауль.
Лукаво поглядывая, Леа обошла распростертое тело и, толкнув ногой, перешагнула через него. И мелодраматично произнесла:
— Мертвый он даже крупнее.
Взяв за руку Жана, который тщетно пытался сохранить серьезность, она потянула его за собой.
— Оставим здесь этот смердящий труп. Пойдемте, мой друг. Поухаживайте за мной.
Рауль и Жан Лефевры обладали недюжинной силой. Первому было двадцать один, второму — двадцать лет, и они, как близнецы, были привязаны друг к другу. Если Рауль совершал проступок, Жан сразу же брал вину на себя, если Жану доставался подарок, он немедленно дарил его брату. Обучаясь в средней школе Бордо, они приводили в отчаяние преподавателей своим безразличием к занятиям. Но, в течение многих лет, тащась в хвосте, все-таки сумели, хоть и запоздало, получить аттестат. Исключительно, чтобы доставить удовольствие матери Амелии, утверждали они. Прежде всего, затем, нашептывали другие, чтобы избежать ремня, которым порывистая женщина, не колеблясь, потчевала свое многочисленное и буйное потомство. Овдовев очень молодой и оставшись с шестью детьми на руках, из которых младшенькому было едва два года, она твердо взяла в руки управление винодельческим хозяйством мужа — Вердере.
