Несмотря на то, что она не была местной уроженкой, ее быстро приняли и родственники мужа, и соседи. Ко дню свадьбы она получила солидное приданое, которое потратила на украшение своего нового жилища. Как старый холостяк Пьер использовал лишь две-три комнаты, совершенно забросив остальные. Все переменилось меньше, чем за год, и к рождению их первой дочери, Франсуазы, дома было не узнать. Через два года родилась Леа, а еще три года спустя — Лаура.
Хозяина поместья Монтийяк Пьера Дельмаса считали самым счастливым человеком в крае. От Ла-Реоли до База, от Лангона до Кадийяка было много тех, кто завидовал его спокойному счастью в окружении жены и трех очаровательных дочерей.
Усадьбе Монтийяк принадлежало немало гектаров плодородных земель и леса, но главным образом виноградников, дававших очень недурное белое вино, близкое к прославленным сотернам. Оно удостоилось многих золотых медалей. Получали здесь и красное вино с прекрасным букетом. Назвать усадьбу дворцом было бы, пожалуй, слишком для этого здания, окруженного винными погребами, с расположенными рядом фермой, амбарами, конюшнями и сараями. Дед Пьера сменил чудесную местную округлую черепицу розового или темно-коричневого оттенка на считавшийся более шикарным шифер. К счастью, погреба и хозяйственные постройки сохранили старые крыши. Серый шифер придавал дому почтенный и чуть тоскливый вид, отвечавший мещанскому духу бордоского прародителя.
В поместье, великолепно расположенное на холме над Гаронной и краем Лангонне, между Верделе и Сен-Макером, въезжали по обсаженной платанами дороге, рядом с которой торчала старая голубятня. Аллея проходила мимо фермы и хозяйственных построек по улице (так издавна назывался проход между фермой и хозяйственными постройками, ведущий к огромной кухне, на деле служившей главным входом в усадьбу). Только посторонние входили через заставленный разностильной мебелью вестибюль с огромным ярким ковром на черно-белых каменных плитах. Радостную ноту привносили старинные тарелки на белых стенах, миленькие акварели и прекрасное зеркало в стиле Директории. Миновав эту гостеприимную прихожую, посетитель оказывался во дворе, где росли две большие липы, под которыми с наступлением хорошей погоды располагалась обычно вся семья. О более тихом уголке невозможно было и мечтать: огороженный почти со всех сторон зарослями сирени и бирючины, двор меж двух каменных столбов ворот выходил к длинной лужайке, спускавшейся к террасе, откуда виден был весь край. Справа — небольшая рощица и утопающий в цветах сад, а дальше, до самого Бельвю, — виноградники, окружавшие усадьбу со всех сторон.
