За одно поколение богов не сменить, Рим принимал христианство сто лет. Так и Русь. В «Слове о полку Игореве» мы не видим следов христианства даже через двести лет после объявления его князем Владимиром государственной религией, но видим явные следы языческой веры. Народ постепенно дал библейские толкования всем событиям своего земледельческого календаря и постепенно переодел своих старых добрых богов в библейские одежды. Новые духовные запросы развивающегося народа выразились в новом «религиозном единстве, оформленном православием». Мы не находим следов насилия или хотя бы сопротивления и ожесточения, которые позволили бы сказать, что христианство ввели и народ крестили. Примеры церковно-жандармского притеснения в поздние времена не распространяются на время принятия веры.
Крещением называется религиозный обряд, но не само явление принятия веры. И академик Лихачёв не мог не знать этого, он не хотел этого знать, потому что в конце ХХ века опять стали менять богов, и он принял в этом деятельное участие. Перестройка вернула власть капиталу и ввела рынок. Это потребовало изощрённой и длительной обработки народа, в том числе на примерах «введения» христианства, «крещения» Руси и «введения» социализма. Рынок не победил бы без звучных имён академиков Сахарова и Лихачёва и пророка Солженицына.
Однако если интеллигенция подменила принятие христианства его «введением» или «крещением» без задней мысли, это ещё хуже, это её вопиющая безграмотность.
Но, быть может, оплошность с «введением» христианства и с «крещением» Руси у академика Лихачёва была случайной, ведь он служил великому русскому языку и слыл гением русской словесности? Коли так, он не мог не знать слов, произнесённых сто с лишним лет назад:
- Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины - ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя – как не впасть в отчаяние при виде всего того, что творится дома? Но нельзя не верить, что такой язык был дан великому народу!
Академик Лихачёв знал, что сознание народа и его способности безошибочно выражаются в его языке. Если справедливо, что верным признаком великого народа есть его могучий и свободный язык, то справедливо и обратное. Исковеркать язык народа – значит исковеркать его сознание. Язык перестанет быть свободным и могучим – народ перестанет быть великим, и можно вводить рынок.
Разве не это проделывают с нами газеты, журналы, писатели, певцы, поэты и телевидение? Наш язык искажают, на нём идиотничают и кривляются, его засоряют бесконечным множеством ненужных и паразитических иностранных слов и выражений, правильную речь вытесняют уличным, иностранным и воровским жаргоном, повсеместно слышится матерная брань. И при этом издевательски поясняют, что изъясняются на «великом и могучем».
