Он спел еще несколько песен, и пел неплохо, но без того чудесного вдохновения, с которым пел «Пенна Пайк». Но что тут поделаешь? Чудо являлось тогда, когда само того хотело.
Но сейчас принц был среди друзей, вне опасности, в тепле, и знал, что с чумой скоро будет покончено. Аматус бесконечно жалел тех людей, что погибли и могли стать вампирами, но радовался тому, что главный вампир — не Голиас. Этого он бы просто не вынес.
Лютня уже давно лежала в футляре, камин погас, свечи оплыли, вот-вот должна была взойти луна и залить своим серебряным светом крыши домов. Компания перебралась в спальню Каллиопы, где ждала появления вампира. Балконная дверь была распахнута настежь, в комнату проникала ночная прохлада. У самых дверей встали сэр Джон Слитгиз-зард и Кособокий, вооруженные садовыми решетками, увитыми чесноком, и готовые отрезать вампиру путь к отступлению. Каллиопа, нацепив гирлянду из сухих чесночных цветов, улеглась в постель и притворилась спящей. Было решено создать в спальне такую обстановку, словно тут ничего не изменилось, чтобы вампир не сразу заподозрил неладное.
Угрюмый и молчаливый, словно смерть, неподалеку от постели Каллиопы стоял герцог Вассант с фонарем, прикрытым тряпкой, солидным запасом осиновых кольев и острющим топором.
Аматус притаился в небольшом алькове, готовый встать между вампиром и кроватью девушки. Он также запасся осиновым колом и палицей.
План был такой: как только вампиру будет отрезан путь к отступлению, Кособокий и сэр Джон Слитгиз-зард схватят его и повалят на пол. Затем Аматус должен будет проткнуть грудь вампира осиновым колом, а герцог — отрубить голову. Затем предполагалось сжечь тело вампира в камине, а набитую чесноком голову захоронить на ближайшем перепутье. Именно так истребляли в Королевстве вампиров с незапамятных времен. Детишек учили этой полезной процедуре тогда же, когда обучали тому, какие слова следует произносить на свадьбах, как продолжать фамильное ремесло, и когда в их несмышленые головки вдалбливали, как вредно пить в нежном возрасте Вино Богов.
Аматус сидел на корточках, прижавшись спиной к стене, и все вспоминал их последний разговор с Каллиопой. Как раз перед тем, как решили погасить свечи, она вновь отказалась признаться в том, кто же главный вампир.
— Я могу сказать одно, потому что и я стояла на этой страшной дороге… Все это отвратительно и мерзко для самого вампира. В каком-то смысле это-то и есть самое страшное. Он жаждет освобождения…
