А потом она начала драться и метаться и чуть было не сбила принца с ног, а потом ее глаза открылись и она испустила жуткий, душераздирающий вопль.
Глаза Каллиопы были холодны и безразличны и бездушны, как глаза гадюки. Тело ее билось в судорогах, изгибалось и выпрямлялось, вытягивалось и вновь изгибалось. В какой-то миг ее губы разжались, и стало видно, что ее передние зубы превратились в длинные грязные клыки. Изо рта у нее пахло червивым мясом, дыхание влажным жаром обжигало руку принца, но он, сопротивляясь изо всех сил, старался удержать руку на лбу. А она всеми силами пыталась оторвать руку Аматуса от своего лба и подтащить ее ко рту.
Заглянув в злобные, неподвижные глаза Каллиопы, Аматус в ужасе проговорил:
— Вампир. Ты вампир!
Здравый смысл подсказывал, что нужно вырваться, развернуться и бежать из этого дома со всех ног, к солнцу, а потом вернуться сюда с охапкой чеснока и осиновым колом. Но откуда-то принц знал, что Каллиопа еще не превратилась окончательно в бессмертную вампиршу, что еще есть надежда ее спасти, а потому он не вырывался. Из последних сил, какие только еще оставались в его теле, состоящем всего из одной половины, принц Аматус выпрямился, подхватил Каллиопу единственной рукой и поднял с постели. Ее ногти, длинные словно пальцы, с жуткой траурной бахромой, впились в его бедро, но принц по-прежнему не давал девушке укусить его за руку. Он быстро попятился назад.
А она так увлеклась попытками укусить его, что только тогда, когда принц был совсем рядом с балконной дверью, поняла, что к чему. Наконец она перестала тянуть руку принца к зубам, а вместо этого начала вырываться, но Аматус уже успел ухватить ее за волосы — за длинные мягкие огненные волосы, которыми он восхищался еще с тех пор, когда они вместе играли детьми. Теперь волосы Каллиопы стали жесткими, как лошадиная грива, и липкими, как набедренная повязка прокаженного. Принц тащил девушку к балкону, заливаясь слезами. Наконец ему удалось обхватить ее плечи рукой и закрыть лицо ладонью. Не обращая внимания на то, что острые клыки все еще пытаются впиться в его руку, принц шагнул на балкон левой ступней, и…
И мерзкая хворь огромными клочьями холодной слизи начала стекать по его руке в тело, а по телу перетекла, как ни странно, в левую ступню, а потом солнце испарило всю мерзость, вытекшую из них обочх. Принц почувствовал страшный спазм в животе, его грудь и все мышцы свело дикой конвульсией, глаза полыхнули жаром, но он терпел эти муки и не отрываясь смотрел в глаза Каллиопы.
