– Нет, – сказал маршал. – Не лезь туда.
Тяпа хотел спросить «Почему?», но постеснялся. Маршал сегодня второй раз падает – небось тоже психует с непривычки.
Тяпа оглянулся в сторону линии фронта. Там виднелся лес, на самом деле – сплошное непролазное болото аж до самой линии, на верных полста километров. Поэтому там ничего нет, только разведка по краешку ползает, булькая и матерясь. И тут ничего особенного нет, даже рокада толком не прикрыта: незачем. И еще на полсотни верст в нашу глубину – скучно и глухо. Речки да озера, между ними трясина, не особо развернешься. В таких местах неудобно сражаться, здесь можно только увязнуть, потерять мобильность и утратить инициативу. Здесь никому воевать не интересно, ни ихним, ни нашим.
«Вот через это тоскливое место немец и просунулся – на выброску, наверное, – и так нахально с нами обошелся. Понял, что я узнал его самолет, и решил нас приземлить, выиграть для себя время. Пока мы тут будем по грязи телепать… Ему надо всего ничего, час с небольшим до ночи, а назад он затемно пойдет, тут прямо и вернется, и еще в наш самолет плюнет – и фиг поймаешь. Ушлый немец, соображает.
Машина у Овсея простая, однобачковая, далеко не заберется. И бросать диверсанта немец будет посадочным способом, иначе слишком рано прилетел. Он хочет сесть засветло, в пределах ста километров отсюда, вряд ли больше. Почему засветло? Потому что его там не встречают, некому посигналить, обозначить заход на площадку. А взлететь можно и ночью: развернулся да пошел. Я тоже так бросал один раз. Правда, я летел позже, в сумерках, под самую темноту: плюх – и не видать меня. Немец оставил себе запас по свету, такой запас может боком выйти.
Сколько же я возил на выброску… Раз семь, наверное. Одна девчонка была очень красивая. Интересно, что с ней. Бросил я ее как надо, и до места она добралась, а что с ней дальше – не знает, наверное, и капитан Ворон, не положено ему. Пускай ей повезет…»
Маршал выглядел угрюмым, наверняка испереживался весь, и Тяпа счел своим долгом поддержать его морально. Отвлечь и развлечь.
– Вы не волнуйтесь, наши сядут и взлетят, – повторил Тяпа. – «У-2» только выглядит несерьезно, а так очень хороший самолет, если уметь им пользоваться.
– Ты умеешь, я заметил, – буркнул Жуков, не отрываясь от карты.
– Это бырбырдировщик, – сказал Тяпа застенчиво.
– С тобой все в порядке, лейтенант? – Жуков покосился на Тяпу, и лицо у него было непонятное: вроде не доброе, а все же сочувственное.
