Когда дверь, скрежетнув замком, открылась, все произошло с такой же скоростью, как и этажом ниже. С единственной разницей – здесь санитары были все-таки мужики и просто так, без боя они сдаваться не хотели. Именно на втором этаже, во время освобождения Умника и Витька пестрый дог понял, что его разношерстное воинство не так уж неуязвимо даже против невооруженных людей.
Сначала в отделение проскочили более мелкие и маневренные дворняги – оглушив всех лаем, тяпнув пару раз санитаров за икры, Они должны были расчистить дорогу тяжелой артиллерии – двум кавказцам и мастифу, но все вышло иначе. Не ожидавший нападения санитар, увидав у себя в ногах оскаленную собачью морду, пнул ее со всей дури и навалился на дверь, одновременно испуская такие вопли, что лай дворняг звучал не громче писка котенка рядом с ревущим слоном. Собака, разом лишившаяся своего оружия, выла и визжала, путаясь под ногами ничего не понимающих людей, на громогласный мат санитара примчалась подмога…
В дверях так же громко, но еще более страдальчески орал Леонтович – с одной стороны его заклинил в дверях санитар, с другой собака не собиралась пока разжимать зубы. В глазах ее светилось нескрываемое удовольствие…
Больные вели себя тоже не лучшим образом – решив, что всеобщая сумятица и кавардак лучший момент для сведения счетов, они этим и занялись. Умник, например, нашел таки того человека, который доставал его ночами нытьем о конце света – и, с радостью убедившись, что человек этот щупл и в очках, принялся бить его спиной об стену… Витек лежал, корчась под сульфазином, и на окружающее его побоище не обращал никакого внимания. Пару раз не него падали чьи-то тела, падали и скатывались, несколько раз в руки и ноги ему тыкались холодные сопящие носы – Витек не реагировал…
Леонтович, ущемленный вдвойне – дверью и зубами, нашел таки в себе силы и решимость примкнуть к одной из сторон и примкнул к собакам. Он просунул руку в оставшуюся щель, нащупал сначала потную щетинистую щеку санитара, который держался из последних сил, потом попал в рот и заорал – санитар, не мудрствуя лукаво, прихватил пальцы своими золотыми коронками. И, наконец, освободив одну часть тела из челюстей брата по разуму, Леонтович нашарил затылок этого брата, запустил пятерню в волосы и с таким наслаждением приложил об дверь, что тот мгновенно выключился и сполз по косяку вниз.
Вот тут и произошел перевес в бою – собаки, ворвавшись в отделение, промчались по палатам вихрем, разя клыками направо и налево, не разбирая, кто прав кто виноват, загнали людей на кровати и встали возле них ощеренным караулом. И вот когда все почти закончилось, когда больные тихо скулили, держась за попорченные конечности, когда санитар ворочался на полу, как бык, которого угостили кувалдой по лбу – в дверь спокойно вошла собачница.
