«Мне кажется, ты тяготишься одиночеством и что-то серьезно тебя беспокоит. Может, твой городок и милое местечко – чтобы приводить в восторг туристов – но ты уверена, что хочешь там жить?.. Что касается твоего юного правонарушителя, то чем больше я о нем думаю, тем сильнее он меня тревожит. Я знаю, ты терпеть не можешь, когда тебя опекают, но мне трудно удержаться и не высказать вслух некоторые сомнения. Этот юноша может быть опасен – тем более, если ты ему нравишься. Привязанности такого рода грозят неприятностями, и ты сама об этом прекрасно знаешь. Сделай одолжение – исключительно ради меня: поговори с Джимом Бишопом, или доктором Фрэнком, или еще с кем-нибудь из своих приятелей-психиатров, прежде чем предпринимать какие-нибудь дальнейшие шаги в отношении этого парня. Не стыжусь сознаться в том, что все идет нормально».
Эллен подняла глаза. Надвигались сумерки – самое печальное и томительно-прекрасное время суток. На фоне прозрачного неба чернели силуэты сосен. Из чащи доносился тоскливый зов лесной птицы. А на столбе ограды сидела маленькая белая кошка.
Схватив письма и пустой стакан, Эллен бросилась в дом. Включила повсюду свет и принялась готовить ужин. Письмо Джека попало в цель с точностью, о которой он даже не подозревал. Эллен скучала по нему так отчаянно, что лишь боязнь признаться себе в этом не позволяла ей раскисать. Но сейчас, оглядывая свою чистенькую кухню, она тоскливо подумала, насколько больше наслаждалась бы жизнью, если б рядом с ней находился Джек. Он от души повеселился бы над нелепой ситуацией, сложившейся в городе, а потом распутал бы весь клубок со свойственной ему деликатной решительностью. И к теням он отнесся бы с иронией...
Пожалуй, ей следует прямо сейчас сесть и ответить ему, пока он не забеспокоился еще больше. Его замечания по поводу Тима оказались достаточно проницательными, и, несомненно, Джек испытает облегчение, узнав, что она пришла к тем же самым выводам и теперь будет следовать его советам. Надо написать и Пенни, иначе в один прекрасный день она увидит дочь прямо у собственного порога. Эллен не хотела этого: пусть Пенни приедет попозже, когда вся эта суматоха уляжется.
Оба письма были готовы тем же вечером, и наутро, несмотря на дождь, Эллен отправилась на почту. Она вела машину даже медленнее, чем того требовала мокрая дорога, но только затормозив у лавки миссис Грапоу, окончательно поняла, насколько не хочет туда заходить. И лишь упрямство не позволяло ей тут же развернуться и уехать.
