), они не пройдут нам даром» – и прочее в том же духе [291] .
В тот же день отстранен от должности Лурье – начальник ИСО (инженерно-строительного отдела): дело об установлении в правительственных зданиях прослушивающей аппаратуры выходило на новый виток. Лурье являлся доверенным лицом Ягоды еще до прихода их обоих на Лубянку, в период службы в Военной инспекции Красной Армии. Оказавшись в Особотделе центра, Лурье уже в 1921 г. был снят с работы и получил строгий партийный выговор за «самоснабжение», проще говоря, за растрату. Ягода перевел его сначала в управление делами ВЧК, а затем сделал коммерческим директором кооператива ОГПУ. По сути, он являлся правой рукою Ягоды в деле торговли конфискованными ценностями (прежде всего бриллиантами). С этой целью Ягода неоднократно направлял его за границу под фамилией «Александров», где Лурье однажды был арестован берлинской полицией как нелегальный спекулянт бриллиантами, и по приказу Ягоды Артузов его выкупил за взятку. Ягода после этого сделал его начальником инженерно-строительного отдела НКВД. В Москве Лурье вел достаточно широкий образ жизни, любил обедать и ужинать с иностранцами в гостинице «Националь», за что любой другой советский человек был бы арестован по подозрению в шпионаже, по выражению Ягоды, «безобразно вел себя с проститутками». Все это сходило ему с рук, если не считать того, что он был исключен из партии за аморальное поведение. Ягода терпел его за незаурядные коммерческие способности, ибо Лурье добывал ему те немалые финансы, которыми Ягода привязывал к себе нужных ему людей [292] .
18 марта Ежов на секретном совещании руководящего состава НКВД, состоявшемся в клубе НКВД, объявил:
«С 1907 года Ягода находился на службе царской охранки!.. И еще я могу доказать, что Ягода и его ставленники – не что иное, как воры, и в этом нет ни малейшего сомнения. Разве не Ягода назначил Лурье начальником инженерно-строительного отдела НКВД?.. Многие годы эти два преступника, Ягода и Лурье, обманывали партию и свою страну. Они строили каналы, прокладывали дороги и возводили здания, стоящие огромных средств, но в отчетах указывали, что затраты на них обходились крайне дешево. Но как, спрашиваю вас, товарищи, как этим мерзавцам удалось это? Как, спрашивается?
Очень просто. Бюджет НКВД не контролируется никем. Из этого бюджета, бюджета собственного учреждения, Ягода черпал суммы, нужные ему для сооружения дорогостоящих зданий по крайне «дешевой» цене. Зачем Ягоде и Лурье нужно было это строительство? Зачем им нужно было строить дороги? Это они делали в погоне за популярностью, чтобы завоевать себе известность, заработать себе награды!» [293] . Стенограмма выступления Ежова на этом заседании не велась, о нем известно только из рассказа перебежчика – резидента ИНО НКВД в Голландии Вальтера Кривицкого, автора книги воспоминаний «Я был агентом Сталина» [294] . Но в те дни, конечно, о совещании стало широко известно среди работников центрального аппарата НКВД. Смысл ежовского выступления, как полагают, состоял в том, чтобы посеять среди ягодовцев, продолжавших контролировать аппарат ГУГБ НКВД, панику и взаимное недоверие.
