Каганович сделал все очень быстро и в обстановке полнейшей секретности. Чтобы Ягода не смог сорвать принятие важнейшего решения, Каганович не стал вступать в контакты ни с кем из остальных членов Политбюро. Как показал в одном из своих исследований О.В. Хлевнюк [188] , по сути дела, постановление Политбюро по вопросу о смещении Ягоды было сфальсифицировано Кагановичем, которому в этом помог Борис Двинский – доверенное лицо Сталина, один из его секретарей, заместитель заведующего Особым сектором ЦК Поскребышева. В тот же вечер (возможно, ночью) Каганович и Двинский подготовили и на следующее утро оформили решение Политбюро о переводе Ягоды на должность наркомсвязи и назначении Ежова наркомом внутренних дел «с тем, чтобы он девять десятых своего времени отдавал НКВД». Из десяти членов Политбюро по этому вопросу в голосовании принял участие лишь один Каганович, он же подписал составленный Двинским протокол. Опросным порядком (т. е. без созыва заседания) в ночь с 25 на 26 сентября собрали подписи еще трех кандидатов в члены Политбюро: Петровского, Постышева и Рудзутака (двое из трех работали на Украине и в Москве в тот день оказались, вероятно, случайн о). Даже столь влиятельные члены Политбюро, как Ворошилов и Молотов, не были допущены к участию в голосовании, их поставили, что называется, перед фактом! Более того, многолетний секретарь Сталина Поскребышев, находившийся в это время на отдыхе близ Кисловодска, оказался не в курсе ситуации и теперь хмуро пил коньяк в одном из правительственных санаториев, пытаясь сблизиться с отдыхавшей там же женою Ежова Евгенией Хаютиной [189] .
Утром 26 сентября сфальсифицированное таким образом решение Политбюро легло на стол председателя Совнаркома Молотова, который, как никто другой, мог убедиться в поддельности документа. И здесь он получил возможность свести счеты с чересчур прытким Ягодой за шестинедельный унизительный домашний арест. Разыгранная летом Сталиным комедия с фальшивой «опалой» Молотова дала свои результаты. Совнарком под председательством Молотова мгновенно принимает решение во исполнение поступившего постановления Политбюро о перемещении Ягоды. Тот был ошеломлен и не мог поверить в случившееся (четырьмя днями позже в письме к Орджоникидзе Каганович будет злорадствовать: «Ягода, видимо, тяжело переживает его перемещение, но это нас тронуть не может») [190] . Глава НКВД, видимо, никак не мог понять, как при его повсечасном контроле за всеми перемещениями и контактами членов Политбюро без его ведома могло состояться такое решение. Референт Сталина Чечулин передал ему по телефону слова Сталина: «Товарищ Ягода! Наркомсвязь – дело очень важное… Без хорошего Наркомата связи мы чувствуем себя как без рук. Нельзя оставлять Наркомсвязь в нынешнем ее положении. Ее надо срочно поставить на ноги. И. Сталин». Ягода просил его оставить в системе НКВД хотя бы в подчинении у Ежова, но получил отказ [191] .
