— Что с вами гражданин Клюфт? Вы поняли, что вас взяли с поличным? Вы поняли, что вы разоблачены, так выдайте нам оружие и литературу! — радостно воскликнул старлей. — А вот, окурочек-то, этот, как я вижу, вас очень даже подкосил! И это надо обязательно сказать следователю! И я возьму окурок в качестве вещественного доказательства! — нквдэшник радовался, как ребенок, который разгадал головоломку. Старший лейтенант вскочил и подошел к Клюфту. Он, втянул ноздрями воздух, словно пытаясь определить по запаху — какие папиросы, Павел курил.
Клюфт открыл глаза и ухмыльнулся. Ему было противно смотреть на этого молодого человека — чуть старше его самого. Павлу, так хотелось, схватить нквдэшника за грудки, развернуть и вытолкнуть из своей комнаты.
— Что вы меня нюхаете? Как ищейка? Скажите лучше — в чем меня обвиняют? На каком основании — вы тут устроили обыск? — Клюфт говорил это спокойно. Он понимал — сорваться значит, окончательно признать себя виновным в том — чего не делал. А эти, двое, в форме сотрудников НКВД, только и ждут от него — истерики, или скандала.
— Слушайте вы! Гражданин Клюфт, вы тут перестаньте свои права качать! Перестаньте! — старлей разозлился. Лицо его побелело. Чекист, вытянул руку и указав на ботинки Павла, которые стояли возле двери, приказал:
— А ну, одевай, обувь, мразь троцкисткая! А ну взял одежду! И быстро тут! Я тебе сейчас разъясню твои права! — чекист ткнул Павла в плечо. Клюфт понял, все, теперь с ним, церемониться не будут. Второй нквдэшник — высокий лейтенант, совсем рассвирепел. Офицер ничего не нашел. И, это его выводило из себя. Он все крушил — бросил со стола скатерть и начал на нее сваливать все, что было в ящиках. На письма и тетради, упали пожелтевшие фотографии родителей. Павел, кинулся и хотел поднять снимки, но тут же, получил сильный удар сапогом в бок. Он застонал и согнулся пополам. Боль была невыносимой. Старлей грубо прикрикнул:
— А ну, стоять на месте! Ничего руками не трогать! Не к чему не прикасаться! Попытка будет расценена, как попытка укрыть улики! У меня приказ в случае сопротивления — стрелять на смете! И тебя гнида, мы тут же пристрелим! Павел хватал ртом воздух. В газах темно от боли и обиды. Где-то за спиной, он услышал, тихий плач Марии Ивановны. Старушка рыдала на плече у своего мужа.
— А ну, понятые, хватит тут слюни распускать! Стоять и смотреть! Мы вас, для этого сюда позвали, а не, что бы, вы тут, сочувствовали, всяким заговорщикам и шпионам! — старлей орал во всю глотку. Павел выпрямился и покосился на него. Нквдэшник еще раз толкнул в спину:
