— Нет, я все это время не спал. Я просто вам не мешал. А вот сейчас чувствую, что у вас трудности. Мыслей нет. Не знаете, чем закончить.
— Откуда вы это знаете? — спросил опешивший Клюфт.
— Вижу. Вижу. Когда человек, не знает, чем закончить, он мучается — трет виски, делает приседание. Вы этим занимаетесь. Вот я и решил — вы не можете закончить свою статью. Не так ли?
— Так, — выдавил из себя Клюфт.
— А хотите, я вам помогу?
— Как? — Клюфт подкурил очередную папиросу. Руки у него дрожали. Спичка, тряслась, и ее огонь опалил ресницы.
— Да я вам могу, ну допустим, мысль подсказать. Вот, например, вы же должны написать, что эти люди понесут наказание?
— Какие люди?
— Ну, те, о которых, вы пишите в статье? — Иоиль словно надсмехался над Клюфтом. Павел хмыкнул и глубоко, затянувшись папиросой, попытался успокоиться.
«Ерунда. Этот тип элементарно подсмотрел, что он печатает, а я и не заметил» — подумал Клюфт.
— И какую же мысль вы можете мне подсказать? — спросил он скептически у богослова. Тот пожал плечами:
— Ну, допустим вот, эти люди должны получить по заслугам. А вы должны написать, крепкую фразу, которая, вселит в читателей неизбежность этого наказания, так ведь?
— Ну, так.
— Ну, тогда напишите что-то типа: Доколе невежды будут любить невежество?
Доколе буйные будут услаждаться буйством? Доколе глупцы будут ненавидеть знание? Но упорство невежд убьет их, а беспечность глупцов погубит их! И придет им ужас как вихрь! Принесет скорбь и тесноту! А мы посмеемся над их погибелью порадуемся, когда придет к ним ужас! Вот так примерно. Клюфт был поражен. В этих словах столько энергии, что у Павла перехватило дыхание. Он тяжело дышал. На лбу выступили капельки пота. Этот, странный богослов, сказал, все очень емко — а главное попал в точку. Клюфт невольно потянулся к машинке. Он, стесняясь, тихо переспросил:
— Как, вы, там, сказали?
— Доколе невежды будут любить невежество? Доколе буйные будут услаждаться буйством? Доколе глупцы будут ненавидеть знание? Но упорство невежд убьет их, а беспечность глупцов погубит их! И придет им ужас как вихрь! Принесет скорбь и тесноту! А мы посмеемся над их погибелью, порадуемся, когда придет к ним ужас! Пальцы, сами, выбивали слова, барабаня по кнопкам печатной машинки. Павел торопился. Ему казалось еще чуть-чуть, и он забудет фразу, произнесенную богословом. Но слова в голове, звучали, словно эхо — в огромном, каменном тоннеле. Эхо! Клюфт дописал и откинулся на стуле. Ему вдруг стало совсем, спокойно. Сердце ритмично разгоняло кровь по телу. В руках и ногах, была, какая-то, неведомая ранее, легкость.
