— Ах да, сравнения…
— Вы, наверное, подумали об Аль Капоне. Да, в один прекрасный день его пришлось убрать. Россия разработала целый комплекс мер по борьбе с коррупцией, мошенничеством и отмыванием денег. Дело это долгое. Можно только восхищаться быстротой реакции, в нашей стране ничего подобного не наблюдается. Так что если время от времени происходят некоторые издержки или кто-то превышает власть…
— Иными словами, они наводят чистоту в доме?
— Приходится.
— Ну так объясните, почему результат получается обратный, Карл.
— То есть?
— Почему толпы русских взяткодателей, мздоимцев, мошенников, «прачек» и мультимиллиардеров продолжают жить припеваючи и разграблять богатства родины, целуя руку власти, которая «имеет» их, когда захочет?
— Знаете, Валентина, не вам решать, кто чист, а кто нет в стране, переживающей переходный период, это пристало журналистам, но не вам! Хочу напомнить, что российское правительство наводит порядок в стране. Они разобрались с Ходорковским и на этом не остановятся, ведь без порядка, дорогая Валентина, нет демократии.
— Демократии, Карл?
— Скажем так — демократии по-русски.
— Да пребудут ваши сейфы в мире и покое.
— Не ерничайте, Валентина.
— И тем не менее, деньги, заработанные в России, в стране не остаются, вам не кажется странным, что они неизменно утекают за границу, в том числе к нам, разве не так?
— Вы, наверное, не заметили, но капитализм изменился, мы живем в эпоху глобализации.
— А вы, возможно, предпочли бы, чтобы я оставила в покое наших коров, Карл? Из благоразумия…
— Я бы предпочел, чтобы вы меня послушались.
— Значит, Ходорковский — не более чем побочный ущерб[15] генеральной уборки, затеянной во имя установления русско-русской демократии?
— Не нам судить. Кроме того, ваш бизнесмен, скорее всего, вовсе не невинная жертва. Не забыли, чем он занимался?
— Не забыла — нефтью.
— Вот именно, нефтью, моя дорогая, а нефтью, как известно, легко замараться.
— Но она остается очень лакомым куском.
— Ну что за выражения, Валентина, такой очаровательной женщине не пристало…
— Очаровательной женщине с изящным стилем, Карл.
— Это был комплимент, поверьте.
Самое ужасное заключается в том, что я верю Карлу. Я не сомневаюсь, что он сумеет сделать все необходимое, если в самом сердце Сибири у меня вдруг начнутся в желудке боли неопознанного происхождения. Должна признаться, что возможность положиться на Карла, хоть он и находит мой стиль изящным, а дело Ходорковского считает сугубо российским, куда милее моему сердцу, чем перспектива добираться в случае несчастья до ближайшей сибирской больнички.
