– Только не по лицу, – воет она, потому что прекрасно знает, НАСКОЛЬКО это может быть сильным и страшным.
– Сама выбрала, – говорю я.
И, выпрямив ее еще одним пинком, бью ей аккурат в центр туловища, пока она не успела трусливо полуотвернуться, прикрыв корпус руками. После чего она, хватая воздух ртом, складывается как книжка из моего детства – такая же яркая, бестолковая и блестящая, – думаю с горечью я. И оседает прямо на пол. С минуту пытается вздохнуть, а после удара в сплетение это ой как непросто, и, когда понимает, что не может, в панике начинает выть. Оксана, Оксана, укоризненно качаю я головой. И засучиваю рукава.
– И-и-и, – тоненько пищит она, и ползет в сторону кухни.
– Получай, сука, – говорю я, и бью ее ногой в живот.
Она переворачивается пару раз, и, даже не пытаясь плакать, – не для кого, – пытается закрыться в своей комнате. Но меня на мякине не проведешь. Или как там и на чем проводят? Я вставляю ногу в дверь, давлю на нее плечом, и вваливаюсь в комнату, упав прямо на Оксану. Это еще раз выбивает из нее духа. Еще бы. Сто килограммов с лету. А что, отличная идея. Я встаю, и еще разок падаю на нее. Перестаю, когда из нее начинает брызгать кровь. Не знаю, как там снизу, но сверху точно. Из носа потекла. После этого я ее трахаю быстренько, кончаю в нее же, хоть она и умоляет меня этого не делать, карьеристка долбанная, и встаю.
– Утрись, тварь, – бросаю я ей, и взбудораженно дыша, иду принимать ванную.
Не то, чтобы я очень хотел купаться, но из-за шума воды ее скулеж не слышен, вот и отлично.
Почему я себе все это позволял по отношению к женщине?
Ну, Оксана была моей женой.
И я всегда ее ненавидел.
ххх
Жениться я на ней вовсе не собирался.
Оксана, как и я, была сотрудником информационного агентства. Заносчивая тупая коза с привлекательной внешностью. Разыгрывала из себя Непонятую Женщину. Кажется. Аверченко про таких еще писал? Или Тэффи? Неважно. На факультете филологии, где я отучился – моя сука, выпускница профильного журфака, всегда колола мне этим глаза – у меня с этими ребятами Бронзового века всегда были нелады. Да и какая разница. Главное, Оксана. Сука была нервная, дерганная. Вечно блядь гримасничала. Называла себя стрингером. Свистела про опасности ее недолбаться тяжелой профессии… Она носила листочки с новостями из кабинета с телетайпом – да, тогда он еще был, – в кабинет редактора с таким видом, словно профессиональная журналистка несет под пулями сверхсенсационный репортаж про бойню в Газзе. Я, просто наборщик, только диву давался, глядя на то, как эта звезда строит из себя Опытную Профессиональную Журналистку Рискующую Собой.
