Тот, кто умирает, платит по всем долгам[3].
О, ты, чудно красивый цветок,
Издающий такое сладкое благоухание,
Как было бы хорошо, если бы ты никогда не родилась на свете[4].
Иллюстрации тоже были тщательно продуманы. Над строками из «Гамлета» красовался череп:
Так поди же, сбегай скорей в уборную к барыне и скажи ей, что, сколько бы она румян и белил ни накладывала, все же в конце концов лицо у нее будет точно такое же: рассмеши ее этим[5].
А также отрывок, который, по мнению Корделии, принадлежал перу Джона Уэбстера, хотя определить пьесу она не могла:
Чрезмерно тревожась о безопасности, вы не научились ни тому, как надо жить, ни тому, как надо умирать. Но у меня есть кое-что, что удивит вас и заставит понять, куда вы направляетесь.
Но даже при всей актерской чувствительности у человека должно быть воистину непоколебимое самомнение, чтобы выдернуть эти знакомые фразы из контекста и принять их на свой счет. Дело либо в этом, либо в страхе перед смертью, настолько сильном, что он вселял искренний ужас. Корделия вытащила записную книжку из ящика стола и спросила:
– Как их доставляют?
– Большинство приходит по почте в тех же самых конвертах, которые продаются вместе с бумагой, адрес напечатан на машинке. Моей жене не пришло в голову сохранить хоть один из конвертов. Несколько посланий было доставлено курьером в театр и нашу лондонскую квартиру. Один конверт подсунули под дверь гримерной во время показа «Макбета». Первую полудюжину писем мы уничтожили, и мне кажется, так следовало поступить и с остальными. Оставшиеся двадцать три письма – все, что у нас есть. Я пронумеровал их карандашом в порядке получения, насколько помнит моя жена, и подписал, когда и как каждое из них было получено.
– Спасибо. Это должно помочь. Ваша жена играла во многих постановках Шекспира?
– Она три года состояла в труппе театра города Малверна, после того как закончила театральное училище, и тогда много играла. В последнее время – меньше.
– Первое из писем, которое она выбросила, доставили, когда она исполняла роль леди Макбет. Что именно произошло?
– Первое послание расстроило ее, но она никому о нем не рассказывала. Она решила, что это ни с чем не связанное проявление злобы. Она утверждает, будто не помнит, что там говорилось, однако насчет изображения гроба у нее сомнений нет. Потом пришли третье и четвертое послания. В третью неделю сезона жена сильно нервничала, и ей требовался суфлер. В субботу она ушла со сцены во втором акте, и ее заменила дублерша. Все это связано с уверенностью в себе. Когда боишься, что текст вылетит из головы, так и будет. Она смогла вернуться к исполнению роли через неделю и с большим трудом продержалась еще шесть недель. После этого она должна была появиться в Брайтоне в очередной постановке по одному из детективов тридцатых годов, в которых наивную главную героиню зовут Банти, а героя – Клайв, все мужчины носят длинные теннисные фланелевые штаны и ходят туда-сюда через огромные французские окна. Любопытное произведение. Роли в нем не из тех, к которым она привыкла. Но она классическая актриса, а в театрах сейчас не так много предложений для женщины среднего возраста. Слишком много хороших актрис соревнуются за несколько ролей. И тут все повторилось. Очередное письмо доставили в то утро, когда в театре начали играть постановку, а потом они стали приходить постоянно. Постановку сняли через четыре недели, и, вероятно, это было связано с игрой моей жены. Она так решила. Я в этом не уверен. Сценарий был ужасен, я и сам не мог в нем разобраться. Больше Кларисса не играла, до тех пор пока не согласилась на роль в пьесе Уэбстера «Белый дьявол» в Ноттингеме. Виктория или что-то вроде того.
